– Леля, помоги! – жалобно проскулил он.
Я повернулась, посмотрела на голую грудь Мурашова и на остальное… М-да…
Разочарованно вздохнув, я повернулась и пошла к машине.
Дрюня, поняв причину моего вздоха, сконфузился и не пытался меня вернуть.
Мне было слышно, как он сопит и пыхтит, пытаясь натянуть мокрые трико.
Наконец, ему это удалось, и Дрюня вернулся в машину. С него стекала вода.
Дрожа всем телом, он протиснулся на заднее сиденье и попытался устроиться рядом со мной. Такого я уже не могла стерпеть.
– А ну, уйди от меня, – толкая Дрюню ногой, сказала я. – Еще чего удумал!
Дрюня, конечно, ничего такого не удумал – не до того ему было, да и здоровье не позволяло… Да и вообще, после того, что я увидела, думаю, ему не захочется больше никогда обращаться ко мне с подобными намеками. Просто самым неприятным было то, что Дрюня был холодным и мокрым.
– Зарядку сделай, – посоветовала я ему.
Дрюня с должной серьезностью отнесся к моим словам. Он выскочил на улицу, завернулся в вытащенную из багажника куртку и принялся бегать вокруг машины, приседать и размахивать руками. Зрелище, я вам скажу, впечатляющее…
– Лелька… – стуча зубами, спросил он. – У нас водки не осталось?
– Нет, – покачала я головой.
– Совсем?
– Совсем…
– Эх черт! – на Дрюню больно было смотреть.
Он постоял еще немного, потом хлопнул себя по лбу и кинулся к аптечке.
Открыв ее, Дрюня извлек небольшой – граммов на двести – бутылечек с прозрачной жидкостью.
– Что это? – спросила я.
– С-с-спирт, – Дрюнины губы дрожали, а зубы лязгали. – Мне Елена в аптечку положила на всякий случай. Ранку там промыть или еще что…
– Так тебя же натереть надо! – всплеснула я руками. – А то простудишься.
– Нет, вот натирать меня не надо! – категорически не согласился Дрюня. – Здесь и так мало!
Но я его уже не слушала. Больше всего я боялась, что Дрюня простудится и заболеет, и торчать мне с ним тогда в этой глуши бог знает сколько времени. А Полина там с ума сойдет.
Боже мой! Я только сейчас вспомнила о Полине. Ведь я ее даже не предупредила, что еду с Дрюней! А она там поди теперь с ума сходит! Да как же я так? Все так быстро получилось…
Ох, мысли были слишком тяжелы, чтобы загружать ими свою бедную голову, и я поскорее отогнала их. Я потом улажу все с Полиной, а сейчас нужно заниматься Дрюней.
Я выхватила у него пузырек со спиртом и приказала:
– Ложись!
– Ты чего? – недоуменно уставился на меня Мурашов.
– Ничего, – ответила я. – Совсем не то, о чем ты подумал. Не дождешься. Ложись, я буду тебя натирать. А если рыпнешься, я сейчас же вылью содержимое этого замечательного пузыречка на землю.
От такой кощунственной мысли Дрюня сразу же стал послушен и покорно лег на живот на сиденье. Я стащила с него куртку и штаны, села ему на спину и принялась яростно растирать Дрюнино тело спиртом. Дрюня стонал и охал, но, боюсь, что не от наслаждения.
– А! – вдруг коротко вскрикнул он.
– Чего ты? – испугалась я.
– В рану спирт попал! – проныл Дрюня.
Я присмотрелась и увидела у него на спине крохотную ссадинку. Сдерживая смех, плеснула на нее спиртом. Дрюня дернулся и завизжал.
– Терпи, терпи, – уговаривала я его.
Мурашов отчаянно извивался подо мной.
Наконец, я прекратила экзекуцию, завернула его в куртку, а ноги обмотала найденной в багажнике одеялкой. Мокрые трико я повесила сушиться на дерево.
Потом я, окончательно расчувствовавшись и разжалобившись, развела спирт водой, налила в стаканчик и дала Дрюне выпить. Сама сделала то же самое. Дрюня благодарно смотрел на меня преданными глазами.
– Лелька… – прошептал он. – Ты самая классная… Спасибо тебе. Ты… Ты совсем не корова!
– Ладно тебе, – ласково и растроганно проговорила я, накрывая Дрюню покрывалом. – Знаю я, что ты подлец и подхалим. Но обаятельный, черт тебя побери!
Дрюня постанывал и дрожал. Я легла с ним рядом, обняла, как маленького ребенка… Дрюня доверчиво прижался ко мне, уткнувшись носом в мое плечо. Я гладила его по спине и плечу, дышала ему в макушку и думала, какие все мужики дети малые…
Уснули мы быстро. Даже не уснули, а вырубились, вымотанные за день.
Наутро меня разбудил солнечный зайчик, весело запрыгавший по моему лицу. Я открыла глаза и сразу же зажмурилась. Потом повернулась в сторону Дрюни. Он сладко спал, посапывая у меня на плече. Сон его был настолько безмятежен и светл, что я почувствовала прилив прямо-таки материнской нежности…
Решив дать поспать ему еще немного, я стала думать над тем, чем первым делом заняться в Москве. Вспомнила папу Андрея Витальевича, тележурналиста, мать его… Блин, чего это я так на отца? Это все Полинино вредное влияние вкупе с мурашовским. Так и матом начнешь ругаться.
Стоп! Папа же тележурналист! А Полина говорила, что этот Перехватов будто бы вел какую-то передачу на телевидении…
Есть! Вот кто мне поможет – Андрей Витальевич, родная душа!
Я даже прихлопнула кулаком по подушке, но попала по Дрюниной голове. Он сразу зашевелился и открыл глаза, ошалело захлопав ресницами. Потом изумленно уставился на меня.
– Ты чего? – хриплым спросонья голосом спросил Дрюня, протирая глаза.
– Ничего, – ласково ответила я ему. – Поспи еще.
– А сколько времени?
– Не знаю, – пожала я плечами.
– Надо вставать, – решил Дрюня и завозился.
Я вздохнула и вытащила руку из-под его головы.
– Выспался?
– Ага.
Дрюня выбрался на улицу и сладко потянулся. Одеялка, которой я обматывала его ноги, слетела, и теперь Дрюня стоял в одной куртке, совсем, очевидно, забыв, что у него нет трусов. Я честно старалась н смотреть в его сторону. Да и чего там смотреть – не на что, вчера убедилась.
– Леля, а где мои штанишки? – поинтересовался Дрюня.
– На дереве висят, – не поворачиваясь, ответила я.
– Где? – удивился Дрюня.
– Да вон же, – недовольно ответила, поворачиваясь и показывая на ветку.
Дрюня еще выше задрал голову, но штанов не увидел.
– Нету их там! – уже начиная злиться, заявил он.
Я подошла поближе и посмотрела наверх. Штанов не было!
– Где же они? – растерянно спросила я у Дрюни. – Ведь были же! Это что же, выходит, украли?
На лице Мурашова ясно читалось, что он обо мне думает. Лицо его пошло красными пятнами. Похоже, до него дошло, в каком положении он оказался…
– Кто тебя просил вешать их на улице? – зловещим шепотом спросил он и двинулся на меня.
Я отошла на шаг, инстинктивно поднимая руки.
– Дрюня! – жалобно вскрикнула я. – Не расстраивайся! Мы что-нибудь придумаем, непременно!
– Да что ты придумаешь? – взвыл Дрюня. – Ни штанов, ни трусов! Как я в Москву поеду?
– Дрюнечка, ты только не волнуйся… – ласково проговорила я. – Ну хочешь, я тебе свои трусы дам?