Он ощупал конвертик. Примотан к ошейнику тонкой, но крепкой нитью, в складках шкуры Джесси почти не заметен. Может быть, это всего лишь нычка покойного хозяина? Несколько граммов какого-нибудь порошка из числа запрещенных правительством к приему внутрь.
Неспроста Живец с самого начала думал о крохотной сумочке именно как о конверте – стоило приподнять лоскуток тонкой кожи, как палец проник внутрь, нащупал там что-то шершавое. Дмитрий стал действовать смелее и исхитрился достать клочок какой-то грубой, жесткой бумаги, не порвав его.
«Прошу свидетельствовать. Если согласен, то ступай к бургомистру, найдешь его на Желтой даче. Там путь к твоему спасению, к жизни. Если не согласен, то погибнешь, твоя сила кончается. Я оказываю услугу и прошу об услуге. Помоги мне – и спасешь себя. Времени осталось мало, работа будет выполнена ночью. Собака тебе поможет. Крысолов».
Живец задумчиво исследовал бумагу – он никогда такой прежде не видел. Как она, такая неровная, не застревает в принтере? Он плюнул на ровные буквы, потер. Чернила размазались.
– Никогда прежде не видел настолько ровного почерка, – покачал головой Живец. – У людей такого не бывает, верно, Джесси?
Собака продолжала смотреть на него, вывалив язык на всю длину. В карих глазах стыло безразличие.
– Мне вроде как не нужна твоя помощь… Интересно, а почему этот зеленый тип не просит быть свидетелем Отиля? Тоже какие-нибудь юридические заморочки? Впрочем, старого бородача просить уже поздно…
Джесси вдруг резко повернула голову ко входу в заполненный машинами подземный зал. Шорох, его не могло уловить человеческое ухо. Живец, не поднимаясь, стянул куртку, обмотал ею руку. Разбить стекло одним ударом локтя не так уж просто, в прошлом Дмитрию пришлось серьезно потренироваться. Когда «хонда» взвыла сигнализацией, будто от боли, Джесси рядом уже не было. Оказавшись за рулем, Живец не стал закрывать дверь и, на ощупь срывая дешевенький, «штатский» идентификатор, пытался высмотреть собаку. Но едва «хонда» замолчала, Дмитрий услышал короткую очередь со стороны пандуса.
– Вот и помогла, – сделал он вывод и двинулся туда, набирая скорость. – Мир ее праху.
Но Джесси была еще жива – она висела на руке патрульного, который, морщась от боли, пытался дотянуться до упавшего оружия. Живец успел заметить закрытые глаза, стиснутые в мучительном усилии челюсти, и сильнее надавил на педаль.
Тяжелая «хонда» почти не почувствовала удара. Стоило бы забрать пистолет, но фары осветили следующего противника – он целился прямо в Живца. Дмитрий, чертыхнувшись, повалился на бок, его обдало градом осколков. Но стрелок поплатился за свою глупость: задержался, прыгнул не в ту сторону и рыскнувшая машина буквально размазала его по стене.
– Умница, – похвалил Дмитрий «хонду». – Но куда катится этот мир? Патрульный не знает, что стрелять надо по колесам, и в то же время мажет с двадцати метров. Паникер! И это наша полиция…
Сквозь широкие щели в воротах Дмитрий увидел что-то массивное, скорее всего подъехавшую вплотную машину, но чутье, проснувшись наконец, не позволило убрать ногу с педали. На лбу успели выступить капли холодного пота. Живец прижался грудью к рулю, закрыл глаза. От удара он мгновенно кувыркнулся через приборную доску, через поздно вспухшие подушки безопасности, с оторвавшимся рулем в руках слетел с капота и врезался во что-то жесткое, угловатое. Лишь секунду спустя, обнаружив себя уже на ногах, Дмитрий понял, что это был человек. Его голова раскололась о бордюрный камень, словно орех; не вовремя снятый шлем патрульного лежал в пяти метрах позади. Развороченный передок «хонды» вошел в салон стоявшей боком «Волги», застрял там. Кто-то истошно вопил, окровавленная рука без толку шлепала по крыше автомобиля. Живец присел, дрожащими руками расстегнул кобуру мертвеца.
По нему уже стреляли, но опять мимо, мимо… Один патрульный отступал в сторону и палил почти наобум, другой пытался одновременно вести огонь и помогать раненому товарищу.
– Да что же вы за придурки! – Дмитрий с непонятно откуда накатившей холодной яростью выпрямился, повел стволом «рокота». – Тупые, зажравшиеся твари!
Он убил троих у машины, дострелил зажатого в салоне, а кто-то все еще кричал. Живец истратил почти всю обойму, прошивая развороченный металл, пока не понял, что вопит старушка охранница из своей будки. Быстро присев, он вынул из кобуры мертвого патрульного две запасные обоймы и почувствовал вдруг, как затряслись руки. Прежде такого не было в минуты опасности, никогда. И ярости не было, и желания убивать – тоже. Раньше Живец играл, а вот сейчас наружу прорвались эмоции, вредные для этой игры.
– Сила кончается… – пробормотал Дмитрий, направляясь к стоявшему в стороне мотоциклу. – Что ты можешь обо мне знать, Крысолов, чего не знаю я?!
По пути он подцепил шлем, включил полицейскую волну. Обычные разговоры по всем каналам, один докладывает о результатах выезда к месту аварии, другой преследует грузовик с облупившейся краской. Тоже дело – разве можно ездить по Москве на скверно выглядящей машине? Задерживай, штрафуй, чувствуй себя героем… Справившись с идентификатором, Дмитрий пришел в себя, вернулся к парню с разбитой головой и стянул с него куртку, а потом и сапоги. Мало кто станет приглядываться к штанам полицейского на мотоцикле.
– Центр-3! – послышалось в шлеме, и по сквозившей в голосе панике Дмитрий понял, что это будет интересно. – Центр-3, веду бой! Требую помощи!
– Тишина на шестом канале! – потребовала диспетчер. – Доложите о происшествии, Месхи! Где ваш старший?
– Убит, все убиты! Я на автостоянке у Большой Грузинской! Здесь крысы, крысы с арбалетами!
– Не торопитесь. – Диспетчер вздохнула, будто облегченно. – Оставайтесь на месте, высылаю наряд. Посмотрите внимательнее, Месхи, может быть, убиты не все? Крысы…
– Они убили их! Я попробую отойти к площади, но они везде, они вокруг меня… – Дмитрий различил звук застрекотавшего «рокота». – Бомжи поганые! Я не смогу вернуться к мотоциклу, пришлите помощь! Они оторвали женщине голову прямо руками, они…
– Оставайтесь на месте! – потребовала диспетчер. – Без паники! Всем находящимся поблизости: быть готовыми блокировать район. Схему движения сбрасываю на планшеты через десять секунд.
– Я от Переделкино возвращаюсь, от монастыря мидонитов, у меня двое задержанных, – встрял хриплый голос. – Разрешите продолжать движение?
