– Тебе не кажется, Клим, – сказала она, – что версия, изложенная Чайкиным, во многом расходится с версией Марты и ее жениха?
– Конечно, расходится. А как же? Так и должно быть. Где ты видела свидетелей, чтобы тютелька в тютельку все показывали одинаково? А что ты конкретно имеешь в виду?
– Чайкин только что все нам так представил, словно это была обычная пылкая любовная ссора, замешенная на ревности и раздражении. Марта же, помнится, говорила, что, когда они встретились с Ириной Преториус в ресторане, она была в ужасном, я хорошо запомнила – Марта несколько раз повторила это слово, – в ужасном настроении.
– Ну, переживала, наверное, тетка. Тарзан-то этот – мальчик-картинка. Досадно такую игрушку потерять на дороге.
– И все же даже если она так сильно переживала… Нет, тут что-то не стыкуется. Если честно, я больше склонна верить вашей Марте, – сказала Катя. – А это значит, Чайкин снова нам лжет или говорит не все, что было. Обычная ссора не могла довести Преториус, женщину с ее-то характером и положением, до такого состояния. Помнишь, Марта сказала: «Она была как в лихорадке». Куда-то сразу сорвалась из ресторана, никого не предупредив, по существу, наплевав и на Марту, и на ее спутника. А ведь они приехали специально, чтобы ее встретить. Такое невежливое, странное поведение говорит только об одном – о сильном душевном волнении, о потере контроля над собой.
– Ну, может, она так из-за Чайкина испереживалась. Даже назад в Зеленоградск кинулась искать его, мириться. Он-то, видишь, тоже по ее следу как гончая кинулся. Конечно! Кто от своего счастья бегает? Преториус – баба богатая была, он при ней, разведись она с этим своим колобком на ножках, жил бы припеваючи. Чайкин, конечно, ее боялся потерять, хоть и выпендривается сейчас. Для таких, как он, женщины вроде Ирины – находка, подарок судьбы, независимо от их возраста.
– Ну, допустим, возможно, она и хотела вернуться к Чайкину, но где бы она его искала? На дороге? Ну, и это допустим. Тогда почему ее нашли спустя несколько часов в совершенно ином месте, на пустынном берегу? Как она вообще туда попала? Ведь мы там вроде все осмотрели, да? – Катя вздохнула. – Песок сыпучий, гад, следы не хранит, но все равно было ясно с первого взгляда – она приехала туда сама. Но зачем? Как она, чужая, приезжая, вообще смогла сориентироваться в этих местах?
– Ты так говоришь, словно тут – тайга. Место, где мы ее нашли, найти и ей самой было проще пареной репы. Тут шоссе одно. И если бы кто-то, например, с ней уславливался об этом месте, сказал бы просто – езжай прямо по дороге до церкви, а потом первый же поворот к пляжу. Господи, да чего тут искать-то, это ведь рукой подать от поселка. Она и сама могла с дороги увидеть поворот и свернуть.
– Зачем? – спросила Катя. – Воздухом подышать, на море полюбоваться? С кем-то встретиться на берегу? Но, кроме Марты, тут у нее знакомых нет и не было. С женихом Марты, этим Сукноваловым вашим, она всего за пять минут до своего бегства из ресторана познакомилась. А на пляже тогда вообще не было ни души, кроме одной экскурсантки – это я про себя, чокнутого рокера на своем мотоцикле и старика Баркасова.
– Еще был убийца, – сказал Катюшин, – которого никто из нас не видел. Увы.
– И все же это очень, очень скверно, что ваш неуч-патологоанатом даже не может определить точное время ее смерти, – возмутилась Катя. – Я бы на месте вашего следователя с этим не мирилась, назначила повторную экспертизу.
– Чего? Теперь и трупа-то уже нет. Аукнулся трупешник. А чего ты так к этому времени пристала, не пойму? – Катюшин нахмурился. – А? Радость моя, ты того, давай… карты на стол. Я тут всей обстановкой владею, поняла? Я тут следствием руковожу. Это мой участок. Так что давай, говори все, не скрытничай.
– От церкви до места, где мы нашли Преториус, пять минут быстрым шагом через дюны, – сказала Катя, – а в церкви в это самое время были еще двое – Линк и Дергачев.
– Но вы же Ваньку всей компанией с колокольни стаскивали, когда он, пьяный, в колокол вдарить хотел!
– Кто это тебе сказал?
– Кто? Линк, и потом сам Ванька признался. Я ему пять суток хотел, алкашу, вкатить, да пожалел что-то. Вид у него наутро не того был…
– Линк тебе сказал не всю правду. Мой муж и его товарищ Мещерский действительно лазили на колокольню за Дергачевым. Он пытался выпрыгнуть из окна в пруд – покончить с собой. Я это видела собственными глазами. Линк нам сказал, что это вроде все из-за Марты, что она отказала ему.
Катюшин тихонько свистнул.
– Возможно, Линк просто не хотел, чтобы слухи о попытке самоубийства по поселку разгуливали, – продолжила Катя, – но к чему все это я веду? Эти двое тоже находились недалеко от места убийства, и это факт. А так как все, происходящее возле церкви в те мгновения, было слишком нелепым и непонятным, я бы хотела, чтобы мы с тобой располагали максимально точными данными насчет времени смерти Ирины Преториус, чтобы… Ну, чтобы сопоставлять…
– Но ни Линк, ни Дергачев с этой дамочкой даже знакомы не были, – хмыкнул Катюшин. – Это тогда получается, что и Баркасов ее мог ножом ударить, и я, и ты.
– А я и не собираюсь замыкаться на версии, что эту женщину убил непременно кто-то из числа ее знакомых – муж или любовник, – отрезала Катя. – Разве не могла она встретиться на вашем диком пляже с кем-то… Ну, скажем, с человеком не совсем нормальным психически… – Катя взглянула на Катюшина. – Кстати, я вчера наблюдала одну любопытную сцену. Ты вечером после дискотеки вызвался проводить местных подростков до автобуса. Ведь это не просто от скуки, правда?
Катюшин снова закурил.
– У вас тут что-то происходит, – сказала Катя, – здесь, в поселке. И об этом все знают. Только вслух не говорят. Особенно не любят вопросов приезжих.
– Это к убийству Преториус не имеет никакого отношения. Это другое дело, совсем другое.
– Какое же это дело?
Но тут, как назло, зазвонил телефон. И Катюшин схватился за телефонную трубку. Кате даже показалось – с явным облегчением.
