Темный инстинкт

– И все же будь поосторожнее теперь с этим опером, – назидательно предупредил Мещерский. – Вы вступили в весьма специфические отношения, так что…

– Не читай мне нотаций.

– Так что я бы желал, чтобы ты в конце концов не оказался в дурацком положении, друг мой, – елейным голосом закончил Мещерский. – А то облапошат тебя провинциалы, и стыда потом перед бывшими коллегами не оберешься. А все от излишней самонадеянности и ослиного упрямства.

– Ладно. Кончай скрипеть. Ты вот лучше мне скажи… – Кравченко задумался на секунду. – Выходит, все тут всем распрекрасно ясно? Так?

– Думаю, с самой первой минуты, – Мещерский вздохнул. – Кого-кого, а дураков в этом доме нет. И наивных тоже. Так что сказочка про сбежавшего психа для них из области Белоснежки. Не то что для нас с тобой.

– Но Пустовалов действительно сбежал, и наверняка это он прикончил строителя. Его ищут. Итак, дураков тут нет. И они что-то подозревают?

– Не что-то, а друг друга. Уже начали. Новлянская проболталась. А нас попытаются использовать в той же роли, что тебя твой Сидоров: стук-стук – глухой звук. И у каждого, думаю, найдется для вербовки свой индивидуальный подход.

– А мы поимеем их всех, Серега, а? – Кравченко довольно хмыкнул. – Так, значит, Пит Новлянский тащится от бабочек? Интересненько. Вот по виду-то не скажешь. И вчера утром он как раз…

– Можно, конечно, заняться выяснением, кто что делал в часы убийства, – Мещерский говорил медленно, словно бы нехотя. – Только пустая это трата времени. Они родственники, и, чтобы заставить их показывать друг против друга, надо сначала посеять ветер и только потом пожать ураган. А мы не знаем, с чего этот сев начать. Ящика Пандоры, Вадя, вот чего тут нам пока не хватает. Наследство – цель, конечно, очевидная, но только для троих: брата Григория и Новлянских. Хотя дети первого мужа, Вадя, это – да ты и сам Сидорову сказал – седьмая вода. Может, конечно, существовать завещание, которое узаконит права всех претендентов, но в таком случае…

– Тебе ж Елена Александровна сразу на завещание намекнула!

– А Зверева молчит! И без нее наши догадки – ерунда. Завещание, даже если оно и есть, недолго переписать. Так что… Убийство совершено в семье и, может статься, кем-то из семьи. А причины? Ну хорошо, одну мы вроде знаем. А остальные? Почему, скажем, Шипова убил иранец? А Корсаков?

– Нудный он тип, на мой взгляд.

– И еще остаются – младший брат, поклонник дуче, подруга, старая домработница…

– Что, этих баб тоже будем в черный список включать? – ухмыльнулся Кравченко.

– По логике вещей включить мы должны всех, – Мещерский воодушевился. – Все так делали.

– В книжках!

– Все так делали. И если мыслить логически, убить ближнего своего дано при определенных условиях любому.

– Я бабульку Кристи в пятом классе бросил читать – у меня мозги от ее загадок усохли, – Кравченко ухмылялся. – А ты представляешь себе, как эта толстуха заворачивается в свои атласные халаты и зловеще подкарауливает в кустах четвертого мужа своей подруги – как Фрекен Бок, – он фыркнул. – Да ты и сам в такое не веришь.

– Логика в вере не нуждается.

– Логика, логика, заладил тоже! Ты вот даже не знаешь, что под этим словом подразумеваешь. Спроси – не объяснишь.

– Нет, объясню!

– Брось. Сам же говорил: к логике надо вовремя прибегать и вовремя из нее выбегать. А тут, если это действительно семейное дело, никакой логики быть не может. Эх, Серега, семья – материя тонкая. А семейные тайны, интриги – это, знаешь ли вообще… Катьку бы сюда, это ее стихия, она любит покопаться во всякой там психологии… А мы как пни, ей-богу. Вернее, я – я, Серега, толстокожий человек, как Катька скажет. А ты больно своей логике веришь, хотя, что уж греха таить, ни черта в ней не смыслишь.

– Ты куда «деррингер» свой дел? – Мещерский поудобнее раскинулся на постели. – Под подушкой держите или как?

– Не бей по больному месту.

– А ты мне?

– Пардон. Но насчет профессионализма утерянного ты меня первый поддел. Ладно, прощаю. Давай-ка лучше, чем попусту препираться, кое-что обсудим. А то мне завтра перед Сидоровым отчитываться о внутридомашних отношениях, а я секу их трудно. Итак, эта Лиска-Алиска алкоголичка, да еще язвенница. И что нам это дает?

– У нее нервный склад натуры. Она подвержена перепадам настроения, болтлива, иногда говорит любопытные вещи. И у нее было язвенное кровотечение, которое может повториться.

– Бр-р, удовольствия в этом мало. А с братцем они, значит, как кошка с собакой?

– Я бы не сказал. – Мещерский повернулся. – Разговаривают они друг с другом действительно бесцеремонно, куда только прежние манеры подевались. Но ты б видел его лицо в тот миг, когда она разыграла припадок! Петька этот побелел весь – видимо, действительно искренне за нее испугался. А насчет грубости его… Она ведь такую ерунду несла – любой бы не выдержал. Иной и на затрещину бы не поскупился – у нас джентльменов-то днем с огнем, а этот терпел все. Только огрызался.

– Ну, тогда пока будем считать, что брат и сестра друг друга все же любят, но на свой лад, – подытожил Кравченко. – А Звереву они…