– Их отношения к мачехе я пока еще не понял, – честно признался Мещерский. – Они живут в ее доме. Фактически она до сих пор их содержит. И это пока все.
– А с ее братцем к тому же Алиска… Слушай, они с этим Таврическим спят или не спят?
– Понятия не имею, – Мещерский нахмурился. – Я за ними в замочную скважину не подглядывал.
– Ну, не принимай так близко к сердцу… Ты ведь наблюдательный, долго ль тебе понять всю эту ауру – взгляд, жест, вздох. – Кравченко вертелся в постели. – Ты вот тогда сказал: «Странный дом. Кое-кто здесь не спал». В ту ночь, накануне, понимаешь? Так я, грешным делом потом на эту парочку подумал. Амуры, мол, летали-трепыхались. А ты что имел в виду?
– Не знаю, но не амуры, это точно, – Мещерский помрачнел. – Не могу это объяснить. Я проснулся среди ночи и в полудреме – ну, знаешь, как это бывает: полуявь-полусон – что-то почувствовал. Может быть, шаги, может, дыхание, может, полоску света под дверью. Словом, ПРИСУТСТВИЕ. И решил…
– Так что это было? Шаги – это одно, свет – другое, а дыхание это как-то чересчур.
– Отстань ты от меня, – Мещерский досадливо стукнул кулаком по постели. – Откуда я знаю,
– Призрак замка Моррисвиль, – фыркнул Кравченко.
– Призрак – не призрак, но восприятие мое и восприятие Зверевой некой сгустившейся в этом доме атмосферы в чем-то совпали.
– Ты о духоте говорил, она – о ненависти. А сошлись вы на слове «анчар».
– Она тоже призналась, что ей вдруг «стало нечем дышать».
– Но сейчас ты ведь этой
– Сейчас нет. Вернее, не знаю. Может быть, я просто не сосредоточивался на этой мысли.
Кравченко отмахнулся.
– Безнадега все это. Полечиться вам надо. В том месте, откуда я сегодня вернулся. А врачиха там – пальчики оближешь… Ученая-ученая, а сама миндаль в сахаре. Так что в «Гнезде» лесном есть смысл кое- чем побаловаться. Потом, когда…
Кравченко недоговорил – по лбу его мягко шлепнула пущенная меткой рукой приятеля подушка. Следом полетела бы кроссовка, уже поднятая Мещерским с ковра, как вдруг…
БОЖЕ, КАКОЙ ВОПЛЬ!
Мещерский часто потом вспоминал,
– Кто кричал? Кто? Господи! Мариночка, что стряслось, что такое? – Двери спальни Зверевой уже осаждали Майя Тихоновна, Александра Порфирьевна, Григорий Зверев и Корсаков.
Сверху спускался Петр Новлянский в махровом халате. Алиса – тоже в халате, коротеньком лайкровом – буквально влипла в стену, судорожно цепляясь за вырывавшегося от нее иранца.
– Да подожди, ничего ведь не случилось, – бормотал Файруз. – Зачем так себя пугать? Ну успокойся, ну
Дверь была не заперта. Они ввалились всей толпой в спальню.
Зверева сидела в кровати. На голове – все тот же завитой парик, ночная сорочка черного шелка сползла с рыхлого плеча – она даже не пыталась ее поправить, – руки ее безвольно лежали на атласном покрывале алого цвета. Кравченко быстренько окинул взглядом место действия: смятую постель, осколки разбитой чашки на полу, рассыпанные по ковру тут и там листы желтоватой бумаги – вроде ноты, зажженную на ночном столике лампу на фарфоровой подставке.
– Марина, что произошло? – вопрошал в который уж раз Зверев. Он единственный из всех был одет – видимо, еще не ложился. – Почему ты так ужасно кричишь? Снова приснилось что-нибудь?
– Нет, нет. – Она согнула ноги, тяжело заворочалась на подушках. – Здесь только что… только что
– Кто? – Зверев присел на кровать.
– Не знаю. Я почувствовала. Он стоял надо мной. Вот здесь. – Она чиркнула по воздуху ребром ладони. – Близко. Очень. Я слышала, как он дышит.
– Подожди, подожди, – Зверев поймал ее руку, погладил стиснутый смуглый кулак. – Успокойся. Но кто же это мог быть?
Она закрыла глаза, потом прошептала:
– Я почувствовала. Это ОН пришел за мной.
– Да кто он? – Корсаков подошел к кровати с другой стороны.
– Андрей. О господи!
В комнате повисла пауза. Потом все разом загалдели.
– Тебе снова приснился кошмар, – Майя Тихоновна, подоткнув полы халата, тоже взгромоздилась на кровать. – Гриша, подвинься-ка. – Она по-хозяйски пощупала лоб Зверевой. – Так и есть. У тебя небольшая температура. Ты лекарство приняла?
– Приняла, – Зверева всхлипнула и легла лицом в подушку, словно прячась от глазевших на нее перепуганных домочадцев.