боги замыслили новое что-то.Ибо они нам обычно являются в собственном видеКаждый раз, как мы славные им гекатомбы приносим,Там же пируют, где мы, и с нами совместно садятся.Даже когда и отдельно идущий им встретится путник,Вида они своего не скрывают пред ним, ибо оченьБлизки мы им, как циклопы, как дикое племя гигантов'.Так Алкиною в ответ сказал Одиссей многоумный:'Прочь отгони эту мысль, Алкиной! Я и видом и ростомНе на бессмертных богов, обладающих небом широким,А на обычных людей похожу, рожденных для смерти.Нет меж бессчастных людей, которых вам знать приходилось,Ни одного, с кем бы я поравняться не мог в испытаньях.Даже больше других я бы мог рассказать о несчастьях,Сколько их всех перенес я по воле богов олимпийских.Как ни скорблю я, однако, но дайте, прошу вас, поесть мне.Нет подлей ничего, чем наш ненавистный желудок.Хочешь – не хочешь, а помнить велит о себе он упорно,Как бы ни мучился кто, как бы сердце его ни страдало.Так же и я вот: как сердцем страдаю! А он непрестанноПросит еды и питья и меня забывать заставляетВсе, что вытерпел я, и желает себя лишь наполнить.Вас прошу я не медлить и завтра, как утро настанет,В милую землю родную доставить меня, несчастливца.Много терпел я, но пусть и погибну я, лишь бы увидетьМне достоянье мое, и рабов, и дом мой высокий'.Слово одобрив его, согласилися все, что в отчизнуДолжно его проводить, ибо все справедливо сказал он.Сделав богам возлиянье и выпивши, сколько хотелось,Все поднялись и для сна по жилищам своим разошлися.В зале, однако, остался сидеть Одиссей богоравный,Рядом с ним – Алкиной, подобный богам, и Арета.Всю между тем со стола посуду убрали служанки.Тут белорукая так начала говорить с ним Арета.Только взглянула царица на платье – и сразу узналаПлащ и хитон, что сама соткала со служанками вместе.Так обратилась она к Одиссею со словом крылатым:'Вот что прежде всего у тебя, чужеземец, спрошу я:Кто ты? Откуда ты родом? И кто тебе дал это платье? Ты говорил ведь, что прибыл сюда, потерпевши крушенье?И, отвечая Арете, сказал Одиссей многоумный:'Трудно подробно тебе обо всем рассказать мне, царица.Слишком уж много я бед претерпел от богов Уранидов.Это ж тебе я скажу, что спросила и хочешь узнать ты.Есть Огигия-остров средь моря, далеко отсюда.Там обитает Атлантова дочь, кознодейка Калипсо,В косах прекрасных богиня ужасная. С нею общеньяНи из богов не имеет никто, ни из смертнорожденных.Только меня, несчастливца, привел к очагу ее домаБог враждебный. Блистающей молнией быстрый корабль мойНадвое Зевс расколол посреди винно-чермного моря.Все у меня остальные товарищи в море погибли.Я же, за киль ухватясь корабля двоехвостого, девятьДней там носился. В десятый к Огигии-острову богиНочью пригнали меня, где та обитает Калипсо,В косах прекрасных богиня ужасная. Ею радушноПринят я был, и любим, и кормим. Она обещалаСделать бессмертным меня и бесстаростным в вечные веки.Духа, однако, в груди у меня не склонила богиня.Семь непрерывно я пробыл там лет, орошая слезамиПлатье нетленное, мне подаренное нимфой Калипсо.После того же как год и восьмой, приближаясь, пришел к нам,Вдруг мне она приказала домой отправляться, – не знаю:Зевса ль приказ получила, сама ль изменилася в мыслях?Крепкий велела мне плот приготовить, снабдила обильноПищей и сладким напитком, одела в нетленное платье,Ветер потом мне попутный послала, не вредный и мягкий.Плыл семнадцать я дней, свой путь по волнам совершал,На восемнадцатый день показались тенистые горыВашего края. И мне, несчастливцу, великая радостьСердце объяла. Но много еще предстояло мне горяВстретить: его на меня обрушил Земли Колебатель,Загородил мне дорогу, подняв бушевавшие ветры,Море вокруг возмутил несказанно, никак не дозволив,Чтоб на плоту меня волны терпели, стенавшего тяжко.Буря мой плот наконец раскидала по бревнам. ОднакоВплавь перерезал я эту пучину морскую, доколеК вашей земле не пригнали, неся меня, волны и ветер.Но одолели б меня, когда б выходил я на сушу,Волны прибоя, ударив о скалы и гибельный берег,Если бы, вынырнув в бок, не поплыл я, покамест до речкиНе добрался. Показалось мне место удобным. СвободноБыло оно и от скал и давало защиту от ветра.На берегу я упал, набираяся сил. С наступленьемНочи бессмертной ушел я от Зевсом питаемой речкиВ сторону, в частом кустарнике лег и глубоко зарылсяВ листья. И сон на меня божество излило бесконечный.Милым печалуясь сердцем, зарывшись в увядшие листья,Спал я всю ночь напролет до зари и с зари до полудня.Солнце к закату склонилось, и сон меня сладкий оставил.Тут на морском берегу я заметил игравших служанокДочери милой твоей, и ее между них, как богиню.К ней я с мольбою прибег. Так мудро она поступила,Как и подумать никто бы не мог, что при встрече поступитДевушка столь молодая. Всегда молодежь неразумна.Пищи она мне дала и вина искрометного вволю,И искупала в реке, и эту дала мне одежду.Хоть и с печалью в груди – всю правду тебе рассказал я'.Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:'Нехорошо это очень придумала дочь моя, странник,Что со служанками вместе тотчас тебя следовать в дом нашНе пригласила. Ведь к первой ты с просьбою к ней обратился'.Так он сказал. И ответил ему Одиссей многоумный:'Нет, герой, не сердись на невинную деву за это.Мне и велела она идти со служанками вместе,Только я сам отказался: мне было и стыдно и страшно,Как бы ты, вместе увидевши нас, не разгневался сердцем.В гнев легко на земле впадаем мы, племя людское'.Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:'Странник, в груди у меня совсем не такое уж сердце,Чтоб по-пустому сердиться. Во всем предпочтительней мера.Если бы – Зевс, мой отец, Аполлон и Паллада Афина!Если б такой, как ты есть, и взглядов таких же, как сам я,Дочь мою взял ты и зятем моим называться бы начал,Здесь оставаясь! А я тебе дом и имущество дал бы,Если б ты волей остался. Держать же тебя против волиЗдесь не посмеет никто: прогневили бы Зевса мы этим.Твой же отъезд назначаю на завтра, чтоб знал ты об этомТочно. Ты будешь лежать себе, сном покоренный глубоким,Наши же будут грести по спокойному морю, доколеТы не приедешь в отчизну и дом иль куда пожелаешь,Будь это дальше гораздо, чем даже Евбея, которойНет отдаленней страны, по рассказам товарищей наших,Видевших остров, когда с белокурым они Радамантом,Тития, сына Земли, посетившим, там побывали.Путь по глубокому морю они без труда совершилиВ сутки одни, до Евбеи доплыв и назад воротившись.Вскоре увидишь ты сам, как мои корабли быстроходны,Как гребцы по волнам ударяют лопатками весел'.Так говорил он. И в радость пришел Одиссей многостойкий.Жарко моляся, воззвал он, и слово сказал, и промолвил:'Зевс, наш родитель! О, если бы все, что сказал Алкиной мне,Он и исполнил! Была бы ему на земле хлебодарнойНеугасимая слава. А я бы домой воротился!'Так Одиссей с Алкиноем вели меж собой разговоры.Велено было меж тем белорукой Аретой служанкамВ сени для гостя кровать принести, из подушек красивых,Пурпурных ложе устроить, покрыть это ложе коврами,Сверху пушистым застлать одеялом, чтоб им покрываться.С факелом ярким в руках поспешили рабыни из залы,Быстро на прочной кровати постель для него постелили,После того подошли и приветливо гостю сказали:«Странник, иди почивать! Постель для тебя уж готова».Радостно было ему идти, чтоб предаться покою.Так отдыхал многостойкий в беде Одиссей богоравныйПод колоннадою гулко звучащей, в сверленой постели.Сам Алкиной же в покоях высокого дома улегся,Где с госпожою супругой делил и кровать и постель он.
ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ
Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.Встала с постели своей Алкиноя священная сила,Встал и потомок богов Одиссей, городов разрушитель.Гостя тотчас повела Алкиноя священная силаК площади, где невдали корабли находились феаков.К месту пришедши, уселись на гладко отесанных камняхРядом друг с другом. Паллада ж Афина пошла через город,Вестника образ приняв при царе Алкиное разумном,В мыслях имея своих возвращенье домой Одиссея.Остановившись пред каждым, Афина ему говорила:'Ну же, скорее, вожди и советники славных феаков!Все собирайтесь на площадь, чтоб там чужеземца послушать.Только недавно он в дом Алкиноя разумного прибыл,Вытерпев в море крушенье. Бессмертным подобен он видом'.Так возбудила она
