– Кто-нибудь в курсе, – спрашивает Фаршедвард Али-бей, – есть ли на кухне мектеба какие-либо продукты?
– Я в курсе.
Бездействовавший до сих пор гулям-эмир поднимается, и взгляды присутствующих сосредоточиваются на подтянутой фигуре господина Ташварда.
– Я в курсе, господа. Практически никаких. Сегодня утром, пока вы... прогуливались внизу, я проверил запасы. Каникулы, однако... несколько банок консервов, три литровые бутылки с лимонадом, хлеб в количестве шести буханок... пачка шоколадного масла... вы любите шоколадное масло, господа?.. я – нет. Две потрошеных трески в отключившемся холодильнике успели протухнуть, и я закопал их в парке. Если хотите, могу указать место – там неглубоко, можно откопать. Да, чуть не забыл – фляга дешевого коньяка. Видимо, кого-то из поваров.
Гулям-эмир разводит руками и вежливо улыбается.
Пожалуй, он прав: в нашем положении развести руками – самое верное.
И, словно подчиняясь жесту Ташварда, на зал обрушивается темнота.
Сумерки – утренние? вечерние?! – за окнами разом сменяются ночью, которая вспомнила о недавнем диктате и решила вернуться на трон. Ночь потопом растекается снаружи, мы оторопело переглядываемся – свет полной луны, заглядывающей в форточку, и отблеск звезд позволяют переглядываться, но толку от этого мало.
Время сошло с ума.
Очередь за нами.
Очередь за нами, думаю я, вставая и присоединяясь к Лейле в качестве проводника по темному мектебу – Али-бей безапелляционно заявляет, что в первую очередь надо покормить детей, Лейла берет эту миссию на себя, и я нужен, чтобы довести вереницу учащихся до кухни.
Очередь, думаю я, идя по коридору.
За нами.
14. ХАБИБ
Звезды, судьба, время... А всего-то надо, чтобы вырваться из душной банки, разбежавшись освобожденными тараканами – убить одну маленькую девочку! Поверить уважаемому надиму и убить подлую тварь! Кому какое дело, действительно ли тварь и действительно ли подлая, если виновный найден, и все объяснено сведущими людьми: субъективное время, Иблисова дюжина, концентраторы... мене, текел, фарес! Взвешено, подсчитано, измерено! Височная впадина лопается под напором – и содержимое твоего черепа, венец сотен веков эволюции... Как там кричал друг-Рашидик? «Давить, давить таких во младенчестве!..» И тюрьма исчезнет, и снова будет солнце, оживет стоп-кадр за оградой мектеба, врачи кинутся спасать пострадавшего хаким-эмира...
Просто мир обеднеет на одну маленькую девочку с дурным характером – невелика потеря!
Опять же, выходит, всем (кроме него, доктора Кадаля), было... знамение? У каждого свое, но в каждом надо было просто-напросто убить девчонку – эту самую – и все будет хорошо. Все будет хорошо. У всех – сны; во всех снах надо убить одну и ту же тварь... Вспыхивает, дождавшись звездного часа, порох внутри аккуратного цилиндрика гильзы, и неумолимая свинцовая оса в оболочке из нержавеющей стали начинает короткое плавное скольжение по нарезам ствола...
Навязчивый, повторяющийся кошмар! Вот оно! Это уже было, было, только в ТОМ кошмаре человек всякий раз убивал СЕБЯ, а здесь... Связь! Должна быть связь! Просто не может не быть! Большой Равиль не верит в совпадения. И он, Кадаль Хануман, не верит!
Или безумие ит-Сафеда все-таки добралось до него?
Голова пухла от мыслей, рядом о чем-то вещала администраторша, но голос женщины долетал до Кадаля словно сквозь толстый слой ваты, или призрачной пелены-тюремщицы, а потом доктор понял, что уже не сидит на месте, а бочком пробирается к двери. И причина тому была самая банальная, крывшаяся отнюдь не в распухшей от сумбурных мыслей голове, а в раздувшемся мочевом пузыре.
Психика, господа мои, психикой, а физиология – физиологией.
Увы.
Бродить в поисках туалета по темным коридорам мектеба отнюдь не тянуло, спрашивать кого-нибудь из местных о географии сортиров казалось неприличным, и Кадаль поспешил во двор. Двор всегда двор, и всегда даст утешение страждущему. Наружная дверь оказалась приоткрыта, и через сумрачный холл протянулась полоса лунного света. Порывом ветра дверь вдруг распахнуло настежь, и в проеме нетопырями мелькнула дюжина сухих листьев.
Иблисова дюжина.
Лотерея Тринадцати Домов.
Осень в начале весны.
Снаружи была ночь. Опять ночь. Который же сейчас час? Впрочем, есть ли смысл в суетном трепыхании, желании во что бы то ни стало определиться и назвать время по имени – половина первого, четверть второго, без двадцати три... скоро для всего останется лишь одна мера – количество глотков духоты, которое определила им судьба до мгновения, когда...
Что-то тускло блеснуло справа от аллеи. Уже начавший расстегивать штаны доктор Кадаль замер, вглядываясь в переплетение теней и лунных бликов. Угловатый силуэт, перечеркнутый полоской стали. Девочка с мечом. Это тоже уже было! Вот сейчас она вставит длинное лезвие между двумя кизиловыми стволами...
Остановить? Позвать Рашида? Все-таки музейный экспонат, реликвия прошлого... Ну и демон У с ними всеми, и с прошлым, и с экспонатом! Пусть ломает!
