А потом кто-нибудь из нас свернет шею ей.
Зажав между кизилом и кизилом.
Проклятая змейка окончательно застряла, Кадаль принялся злобно дергать язычок, рискуя остаться с незастегивающимися брюками.
Прошлое, настоящее... сволочи!
Девочка протиснула клинок между стволами, примерилась – и почти одновременно из кустов по левую руку выскользнула еще одна тень. Тень двигалась совершенно бесшумно, словно бы даже не касаясь выложенной брекчией аллеи. Поравнявшись с занятой своим делом девчонкой, человек-тень вдруг резко выбросил руку в сторону маленькой фигурки – и в следующее мгновение лунный свет выбелил его лицо.
У Кадаля была превосходная память на лица. Профессиональная. Поэтому он сразу узнал господина Ташварда, начальника охраны мектеба. А в руке гулям-эмир сжимал пистолет.
Височная впадина лопается под напором...
Вот и все.
Конец злоключениям?
Пистолет сухо щелкнул, но выстрела не последовало.
Доктор даже не успел заметить, в какой момент гулям-эмир передернул затвор; звякнул, покатившись по брекчии, давший осечку патрон, и господин Ташвард вторично нажал на спуск.
Снова – издевательский щелчок.
У доктора на мгновение возникло ощущение, что и это – было.
Гулям-эмир со злобой отшвырнул пистолет – но не в девчонку, как должно было быть (почему – должно?!), а через плечо, назад; и оружие с хищным лязгом шлепнулось почти у самых ног доктора Кадаля.
А сам господин Ташвард шагнул к девочке.
И на середине этого неуловимо-короткого шага девочка обернулась, оставив меч торчать между стволами. Тяжелая шаль соскользнула наземь, подбитой птицей распластавшись у худых ног, и оба мужчины увидели широкую кожаную перевязь, крест-накрест охватывавшую щуплое тельце; из пазов перевязи двумя рядами торчали рукояти из белой кости – и поэтому казалось, что туловище девочки скалится в нечеловеческой усмешке.
Рукоятки метательных ножей.
Это понял даже доктор.
Память мигом изогнулась в издевательском поклоне: наполненный страхом и смертью автобус, сползающий на колени Рашидика террорист с торчащими из лица белыми клыками рукоятей...
И кутающаяся в пыльную шаль девчонка-подросток у дверей, терпеливо ждущая, пока заложники обезумевшей толпой покинут салон. Тогда он просто не обратил на нее внимания...
Господин Ташвард остановился, словно налетев на выросшую перед ним стену, при этом ужасно напомнив «скарабей» с экрана наружной видеокамеры; и на лице его медленно проступила глупая извиняющаяся улыбка. Лицо было плохо приспособлено для таких улыбок – высокие скулы, морщины, жесткие складки у рта – но вытерпело, как служебная собака, сносящая ласку чужого по приказу хозяина. Гулям-эмир неторопливо развел в стороны руки, как бы демонстрируя, что в них ничего нет, и попятился, не отрывая взгляда от девочки.
Девочка стояла, расслабленно свесив руки вдоль тела, и молча смотрела на пятящегося мужчину. Тени ласкали ее бархатными кистями, доктор Кадаль не видел ее глаз, а если бы видел...
Он бы, наверное, тоже попятился, как господин Ташвард.
Или побежал.
Но вместо этого...
– Господин гулям-эмир, что здесь происходит?
Начальник охраны покосился в его сторону, стараясь при этом не выпускать девочку из поля зрения.
У господина Ташварда удивительное зрение, мельком отметил Кадаль, оно воистину стереоскопическое!
– Да ничего особенного, доктор, – голос гулям-эмира звучал слишком естественно, чтобы быть таким на самом деле. – Не извольте беспокоиться. Девочка снова пыталась сломать меч – а вы ведь знаете, какую историческую ценность он представляет?! Опять же господин аль-Шинби возмущался – помните? Вот я и решил, что надо бы...
Господин Ташвард наконец повернулся к девочке спиной и уже двигался по аллее к доктору Кадалю. Начальник охраны улыбался, и его улыбка, пожалуй, могла бы обмануть многих – но не доктора психологии Кадаля Ханумана. Даже если бы доктор и не был свидетелем предшествующей сцены.
Не сводя взгляда с приближающегося гулям-эмира, доктор Кадаль быстро наклонился и поднял лежавший у его ног пистолет.
– Стойте! – голос дрогнул, пистолет заплясал в руке, и доктор торопливо поддержал правую руку левой. – Стойте, где стоите!
Господин Ташвард замедлил шаги, но не остановился.
– Вы это серьезно, доктор?
Улыбка на лице гулям-эмира стала шире, расползаясь подобно гангрене – и правая рука господина Ташварда сделала какое-то удивительное, но несомненно дружелюбное движение. Нет, самого движения
