Обернувшись, госпожа Коушут видит спускающихся с крыльца и направляющихся к ним Большого Равиля, его телохранителя и маленького доктора. Ну да, хаким аль-Шинби и его... подруга уже здесь, просто стоят в сторонке, у второго костра, молчат – вот она их сразу и не приметила.
Кажется, все в сборе.
Кроме пьянствующих в медицинской части одноухого аракчи и надима Исфизара. Ну и шайтан с ними – только этих двух алкоголиков тут и не хватало!
– И по какой же, позвольте полюбопытствовать, господин ар-Рави?
– Твой гулям-эмир, крошка, собирался по-тихому пристрелить девчонку, а доктор Кадаль по причине слабости мочевого пузыря оказался свидетелем.
Кровавые отблески пламени в глазах Равиля делают его похожим на огромного бородатого гуля- людоеда, и госпожа Коушут неожиданно ощущает странное возбуждение, которое в другой ситуации могло бы показаться приятным.
Почему-то Зейри кажется, что она присутствует при постановке сюрреалистической пьесы в будущем театре абсурда; темнота кулис придвигается со всех сторон, мерцают светлячки в колосниках над головой, невидимый осветитель ухмыляется, забыв включить выносные прожектора, и от жизни остаются только имена и слова.
С легким привкусом обстоятельств.
Равиль (злорадно). А свидетелей, крошка, положено убирать. Слыхала, небось: мертвые не потеют?! Только с доктором у твоего молодца промашка вышла – сам на пулю нарвался! Вот и выходит, что девчонка тут ни при чем. Лучше скажи прямо, что собираешься девку кончить, только боишься: пока у нее ножи, она раньше тебя и твоих гулямов в клочья посечет, чем вы – ее.
Зейри (со всей холодностью, на какую способна). Доказательства? Легко возводить напраслину на человека, который не может ее опровергнуть, поскольку находится без сознания! Что же касается моих намерений, то я лишь хочу обезопасить всех здесь присутствующих от ножей этой маленькой убийцы!
Старуха (скрипуче). Ты бы лучше от себя нас обезопасила, дочь алмасты...
Зейри снова делает вид, что не слышит.
Гулям-эмир (стонет на носилках, из последних сил шевеля запекшимися серыми губами). Пить!
Маленький доктор. У нас есть вода?
Рашид аль-Шинби (незаметно подходя сбоку). Уже нет.
Гулям-эмир. Сейф... там...
Кажется, господин Ташвард произносит это вполне сознательно, но на большее у него уже не хватает сил.
Усмар (переглядываясь с Махмудом). Сейф? В каптерке? Но... он заперт. И шифр кто-то сменил.
Маленький доктор (неживым механическим голосом). Не кто-то – а господин Ташвард. Запоминайте: 1- 7-А-4-С. Принесите ему воды.
Усмар ошарашенно смотрит на доктора, потом срывается с места и пропадает в темноте. И с исчезновением гуляма пьеса неожиданно заканчивается.
Начинается прежняя жизнь – совсем не та, за которую искренне благодаришь Творца.
– Откуда вы знаете шифр, доктор? – коротышка преподносит сюрприз за сюрпризом, и Зейри Коушут это очень не нравится.
– А твое какое дело, крошка? Ясновидец он! – нагло ухмыляется бородатый Равиль. – Хочешь, угадает твою любимую позу?
– Я бы посоветовал тебе, борода, говорить с госпожой Коушут повежливее, – недобро щурится горячий Махмуд, явно заводясь, и Неистовая Зейри не спешит останавливать охранника – она уже для себя кое-что решила.
– С ней? – ар-Рави презрительно сплевывает, Махмуд кошкой прыгает к бородачу, но натыкается на твердый, как дерево, кулак телохранителя, падает, вскакивает, харкая кровью...
Нет.
Занавес не спешит опускаться.
20. ГУЛЯМ МАХМУД
– Тише, мальчик, остынь, – цедит сквозь зубы ударивший его ублюдок.
Ах, значит, так? Остынь?! Ну, мы еще посмотрим, кто тут мальчик! У господина Ташварда он всегда был лучшим! Ага, пальчики-то растопырил, рожа бандитская! Вот мы тебя сейчас за пальчик-то и...
Махмуд провел отработанный до мелочей захват грамотно, как сто раз до того на тренировке; он даже почти довел болевой прием до конца, до момента кульминации, когда ослепленный болью противник должен был послушно грохнуться на землю, пытаясь избежать вывиха... Увы, Махмуду осталось лишь утешать себя отточенностью действий, но никак не результатом: в последний момент корявый палец громилы- телохранителя куда-то исчез, скользкой рыбой вывернувшись из хватки гуляма – и тут же возник вновь, но уже не рыбой, а сучком кизила, чувствительно воткнувшись Махмуду пониже уха.
Ночь разом сгустилась... нет, это в глазах потемнело! Гулям судорожно отмахнулся, прыгая вслепую назад и чуть в сторону, затем встряхнул головой и снова ринулся в атаку.
Обманный пинок ногой в пах – так и знал, что шагнешь назад, сволочь! – левой ладонью в лицо, и еще раз с левой, туда же, чтоб ослеп на время... вот они, пальцы блокирующей руки – мосластые, растопыренные, хватай – не хочу!
Схватил.
