«Нет, не все, – беззвучно отозвался он. – Ты выронил один листок. Вот, под столом...»
Я полез под стол.
– А вы теперь ругаться не будете? – опасливо поинтересовался сверху Сай Второй. – За эту... за подставку?
– Они не будут, – сообщил ему со стены Обломок. – Зато я буду.
– А ты-то почему?! – возмутился Сай.
Обломок подумал.
– Просто так. Глядя на тебя, Вилорогий, мне почему-то всегда ругаться хочется...
– Тихо вы! – одернул болтунов эсток. – Единорог, скажи Чэну – пусть дальше читает! И переводи слово в слово.
Я выбрался из-под стола с листком в левой руке и Единорогом в правой.
– Слышу, слышу, – пробормотал я себе под нос. – Слышу и читаю...
Листок был вполовину меньше, чем предыдущие, и на бумаге другого сорта.
«...мы недооценили их и переоценили себя. Двоим удалось уйти вместе со своим оружием; более того, они унесли с собой меч одного из убитых асассинов. Надеюсь, у беглецов хватит ума и осторожности, чтобы не мстить, а исчезнуть из Мэйланя, растворившись в многочисленном населении эмирата.
Надеюсь... и еще я надеюсь, что они окажутся честнее нас и по-прежнему не нарушат своей клятвы; а Двенадцатью и Одним они станут нескоро, если станут вообще.
Зачем я пишу все это? Не знаю. Знаю только, что прячу эти записи в подспудной надежде, что их когда-нибудь кто-нибудь найдет. Очень хочется пожить в чистом мире; и очень не хочется умирать подлецом, не сказавшим ни слова в свое оправдание, хотя оправдания мне нет и быть не может.
Ведь сегодня ночью я, Фань Анкор-Кун, Высший Мэйланя, старейшина Совета – сегодня ночью я убил человека...»
– Все, – тихо произнес Я-Единорог. – Вот теперь – все.
– Все ли? – вопрошающим эхом отозвался Кос. – Ох, сомнительно...
«Так вот почему старый Кханда и Скользящий Перст переглянулись, когда я сказал им, что убил Придатка! – подумал Единорог. – Они-то хорошо знали, что это значит, старейшины- клятвопреступники...»
– Подведем итоги, – сказал Кос, садясь напротив меня.
Я приготовился слушать, сразу же отдав Косу пальму первенства в трудном деле подведения итогов; а Единорог приготовился переводить.
– Согласно этим записям, некогда между старейшинами Совета Высших Мэйланя (и не только Мэйланя) и асассинами-убийцами, которые оказались совсем не убийцами, а последними, так сказать, свидетелями Истины – между ними был заключен договор. Так?
– Так, – ответил Я-Единорог.
Остальные промолчали. О чем тут спорить?..
– Согласно этому тайному договору и сохраняя достоинство человечества по канону учения Батин – весьма своеобразный канон, надо заметить! – раз в год старейшины и свидетели Истины собирались в тайном месте без посторонних и торжественно убивали друг друга. Семьсот лет подряд. Хранили таким образом семя Истины.
– Хранили, а потом хоронили, – проворчал я.
Кос не обратил на сказанное мною ни малейшего внимания. Он встал, оставив лежать Сая и Заррахида, извлек из рукава цветастую пачку купленных в лавке благовоний – легкий сухой аромат мигом распространился по комнате – и принялся расставлять тоненькие курительные свечи во все возможные и невозможные углы.
Потом ан-Танья несколько раз ударил огнивом – еще в начале чтения мы зажгли обычные свечи, но Кос почему-то решил ими не пользоваться – и поднес тлеющий трут к четырем-пяти оглушительно пахнущим (оказывается, так бывает!) палочкам.
– Отлично! – с видимым удовольствием принюхался Кос. – В Кабире таких нет... не возят купцы. Итак, учение Батин процветает, плодоносит и, наконец, загнивает – в результате чего еретически настроенные батиниты Кабира, Дурбана, Кимены и Хаффы отрекаются от Сокровенной Тайны. Остается древний Мэйлань, где традиции испокон веку настолько сильны, что рассчитывать на добровольное отречение последних свидетелей Истины не приходится.
– Они называют их Тусклыми, – бросил я Косу.
– Они? – удивленно поднял бровь ан-Танья. – Их? Кто они, кого – их, и почему – тусклыми?!
Я на мгновенье снял правую руку с Единорога. Если при объяснении я брякну что-нибудь обидное – пусть не слышит...
– Они – это они, – я взглядом указал на наших спутников. – Блистающие то есть... Их – это имеется в виду оружие асассинов. То есть батинитов. Мы зовем батинитов асассинами, а Блистающие звали и зовут их оружие – Тусклыми.
«Ну ты прямо мудрец! – донесся до меня приглушенный и насмешливый голос Единорога. – Прямо-таки Сайид-на, Глава Учения... ты думаешь, я обижаюсь, когда ты называешь нас оружием? А мы иногда забываемся и по-прежнему зовем вас Придатками. Ну и что? Положи лучше руку на место, а то слышно плохо... и Дзю ругается, что перевожу не все. Положи, положи, а то переведу ему все, и он тебе вообще жизни не даст... Давай, Придаток Чэн, клади ручку на оружие...»
