Я ожидал продолжения – уж больно эти слова о помолвке были не ко времени, чтоб счесть их просто милой шуткой – но продолжения не было.
Послышалось мне, что ли?!.
В трех-четырех выпадах от меня Обломок привычно развлекал почтенную публику. Судя по всему, Дзю в считанные минуты стал всеобщим любимцем – что меня ничуть не удивляло – а некоторые алебарды после острот Обломка просто падали от хохота, и их Придаткам приходилось отрываться от стола и поднимать не в меру смешливых Блистающих.
Рядом с Обломком глубокомысленно помалкивал Заррахид, изредка вставляя короткие «да» или «нет». Кстати, в паре с Дзю они смотрелись весьма оригинально: один – короткий, плотный, развязно-нахальный, и другой – элегантно-узкий, спокойный, с изысканными манерами аристократа.
Ну просто две стороны кабирской действительности!
Третья, темная сторона этой самой действительности – то есть наш приятель Сай – была не видна. Сай совершенно не вылезал из-за пояса ан-Таньи и в оружейный угол не заглядывал, беря пример со спиц. Но я не раз ловил его острый взгляд из-под столешницы, шарящий по залу.
Похоже, никого из обожженных Шулмой здесь не наблюдалось.
Какой-то мой Прямой родич – юный меч Цзянь, представившийся как Баолун, Драгоценный Дракон, – поинтересовался у меня, что я думаю об использовании ножен для отражения некоторых скользящих ударов. Я ответил, что я думаю по этому поводу – хотя думал в этот момент совсем о другом.
«Если эта суматоха растянется на дни, или и того хуже – на недели, – думал я, выслушивая благодарности Драгоценного Дракона и вежливо кивая ему обеими кистями, – то ни о каких поисках не может быть и речи! Ну, помолвка – это все-таки, наверное, шутка... хотя и довольно странная. А вот Но- дачи – это не шутник, и во дворце его вряд ли удастся разыскать. Придется гонять Сая с ан-Таньей по городу – пусть высматривает своих... Заодно надо будет справиться о пропавшем Поясе Пустыни из Харзы... небось, все ищет Тусклых и стесняется отправить Шешезу почтового сокола с письмом о неудаче! Вот будет здорово, если он...»
– Привет живой легенде! – раздалось рядом со мной. – Узнаешь? Или совсем загордился?!
– Узнаю... – оторопело пробормотал я, глядя, как Пояс Пустыни слетает с талии своего кривоногого Придатка, разворачиваясь и блестя самым веселым образом, и укладывается на подставку чуть пониже меня.
Выглядел он отлично. Заново отполированный, сияющий, даже какой-то повзрослевший... не тот забияка, совсем не тот!..
– Рад тебя видеть, Единорог, – сказал он, когда остальные Блистающие вокруг нас деликатно принялись разговаривать друг с другом, чтобы не мешать нам. – Честно, рад...
– Я тоже, – совершенно искренне ответил я. – Я тоже рад тебя видеть, Маскин Седьмой из Харзы, охотник на Тусклых.
– Я теперь не Седьмой, – ослепительно усмехнулся Маскин. – Я теперь Тринадцатый. И я больше не охотник.
– Да хоть Двадцать Шестой, – отмахнулся кистью я. – С тобой хоть нормально поговорить можно! А эти все только кивают да поддакивают, словно я им каждую секунду по тайне мироздания раскрываю!
– Понятное дело, – Пояс Пустыни глянул на веселившуюся знать, и легкая рябь пробежала по его гибкому клинку. – А как же еще можно разговаривать со своим будущим правителем?!
Я чуть с подставки не слетел.
– С правителем? Будущим?!
– Ну да! Ты ведь коренной мэйланец, опять же из потомственных Высших... и не просто отсюда родом, а Мэйланьский Единорог! Сотню лет провел в столице, прославился на весь эмират, Придатка испорченного менять отказался, доверенный клинок Шешеза фарр-ла-Кабир... Весь эмират только о тебе и звенит – то ты Придатка железом оковал, то в Беседе тебе равных нет, не было и не будет, то ты какого-то хищника насквозь проколол, спасая будущего Фархадова Придатка, то в переулке за одну ночь всех Тусклых Кабира под корень извел!..
Пояс Пустыни звонко хихикнул.
– Ты же теперь герой! – весело продолжил он. – А зачем герою, да еще Высшему Мэйланя, спустя сотню лет возвращаться на родину, особенно когда на родине во временных правительницах две вдовые Эмейские спицы блестят?! Вот то-то и оно! Дядя твой, Скользящий Перст, уже всем раззвонил, что быть тебе лет через восемь вместо него главой рода Прямых мечей! Так что готовься к делам государственным! Я слышал, что от Абу-Салимов с птичьей почтой поздравление пришло, на твое имя...
– С чем поздравляют? – тупо спросил я.
– С будущей свадьбой!
– А-а-а... – только и ответил я, беспомощно качая кисточками. – Ясно...
– Ты хоть на свадьбу-то пригласи! – Маскин вновь обвился вокруг своего Придатка, собираясь покинуть такого непонятливого собеседника, как я. – Или лучше я к тебе завтра сам загляну. В гости. Напомню, да и поговорить нам с тобой есть о чем... Ты как считаешь, Единорог – есть о чем поговорить Мэйланьскому Единорогу, образцу для Блистающих, и Поясу Пустыни из Харзы, Маскину Тринадцатому, бывшему Седьмому, бывшему охотнику за Тусклыми?!
Я не успел ничего ответить. Я еще только приходил в себя и начинал задумываться над странным двойным смыслом последнего вопроса Маскина – а Пояс Пустыни уже оставил оружейный угол.
– ...у всякого настоящего героя, – донесся до меня увлеченный лязг Дзюттэ, – обязательно должен быть свой личный шут. Вот и у нас...
– Правильно! – согласился какой-то короткий и наивный трезубец. – У такого уважаемого Блистающего, как Единорог...
– При чем тут Единорог?! – возмутился Обломок. – Герой – это, безусловно, я!
