— Эти люди ценят себя очень высоко. Жизнь имеет для них смысл лишь тогда, когда они могут обманывать своих врагов, вводить их в заблуждение, вносить разлад и раздоры в их стан и в конце концов побеждать в открытом бою или же исподтишка. Наиболее умело они проявляют свои способности в критических ситуациях или во время беспорядков. Таковы почти все разведчики, агенты тайной полиции или как они там еще себя называют. Таков же и майор Бартоломео Мартин.
— Я почему-то решил, что ты говоришь о себе.
Флинн холодно улыбнулся и ответил:
— Я революционер. Контрреволюционеры достойны куда большего презрения.
— Может, мне тогда заняться угоном автомашин?
Флинн, рассмеявшись, сказал:
— Лейтенант, ты всего лишь честный городской коп. Я верю тебе.
Бурк ничего не ответил, и Флинн продолжил:
— Расскажу-ка тебе еще кое-что. Думаю, что у Мартина есть поддержка в Америке. Он непременно должен ее иметь. Будь осторожен с ЦРУ и ФБР.
Бурк по-прежнему слушал молча, и Флинн спросил:
— Кто больше всех выгадал от того, что случилось сегодня?
Бурк поднял глаза на Флинна и ответил:
— Только не ты. Тебя вскоре убьют, и если то, что ты сказал, правда, то кто ты такой? Пешка! Жалкая пешка в большой игре, которая ведется британской разведкой, а может быть, еще и ЦРУ с ФБР. Ради их целей.
Флинн лишь улыбнулся:
— Я знаю это. Но пешка, как видишь, захватила в плен архиепископа и его собор. Никогда нельзя недооценивать пешку: если она оказывается на противоположном конце доски, то может превращаться даже в королеву.
Бурк понял, что имел в виду Флинн.
— Хорошо, — начал он, — допустим, что майор Мартин как раз из той породы людей, о которых ты говорил. В таком случае объясни, зачем ты рассказал мне об этом? Надеешься, что я выведу его на чистую воду?
— Ну что ты! Меня бы это только скомпрометировало. С него нельзя спускать глаз. Теперь, когда я уже достаточно послужил его целям, он желает только моей смерти. Он хочет также, чтобы погибли заложники, а собор был разрушен. Этим он продемонстрирует всему миру дикость и варварство ирландцев. Твоему начальству следует поосторожнее относиться к его советам. Понимаешь, что я имею в виду?
— Я понимаю, что ты оказался в безвыходном положении. Тебя заманили в ловушку, ты думал, что как-то выкрутишься, а теперь не уверен в этом.
— Я не пойду на компромисс в достижении своих целей. Пусть лучше английское правительство отпустит моих людей. Если не отпустит, ответственность целиком ляжет на него.
— Ради Бога, откажись от своей затеи, — резко бросил Бурк, в его голосе чувствовались нарастающие нетерпение и злость. — Ну, схлопочешь несколько лет тюрьмы за нападение при отягчающих обстоятельствах, за незаконное задержание людей. Что еще может навесить тебе окружной прокурор?
Флинн резко приблизился к Бурку и схватился за медные прутья.
— Кончай болтать, как глупый дешевый коп! Я солдат, Бурк, солдат, а не уголовник, у которого руки по локоть в крови и по которому тюрьма плачет.
Бурк сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться, и произнес еле слышно:
— Я не могу спасти тебя.
— А я и не просил об этом. Но тот факт, что ты сам предложил помощь, характеризует Патрика Бурка больше как ирландца, нежели полицейского. Хоть ты сам и не признаешься в этом.
— Какой-то собачий бред…
Флинн убрал руки с медных прутьев.
— Так что берегись майора Мартина, и ты спасешь заложников и собор. Ну а фениев спасу я. А теперь бери ноги в руки и принеси нам тушенки на ужин, будь добрым малым. Потом мы еще поболтаем немного.
Но Бурк продолжал деловым тоном:
— Они хотят убрать лошадь с парапета.
— Разумеется, я не против. Объявим своеобразное перемирие для захоронения трупов. — Флинн явно старался успокоиться и улыбался через силу. — Но убрать ее можно будет только после того, как привезут ужин. Пусть только один человек привяжет веревку к открытому грузовику. И без всяких фокусов!
— Фокусов не будет.
— Надеюсь. Для одного дня фокусов было предостаточно. — Флинн повернулся и пошел вверх по ступенькам, но вдруг остановился, обернулся и сказал: — Я докажу тебе, Бурк, что я порядочный человек… Каждая собака знает, что Джек Фергюсон — полицейский стукач. Скажи ему, чтобы он убирался из города, если жизнь ему дорога.
Флинн снова повернулся, взбежал вверх по ступенькам и скрылся за углом.
Бурк с минуту смотрел ему вслед. «Я солдат, а не уголовник, у которого руки по локоть в крови», — припомнились ему слова Флинна. Произнес он их спокойно, без всякой боли в голосе, но все равно мука наполняла его душу.
Брайен Флинн стоял перед кардиналом, сидевшим на престоле.
— Ваше Высокопреосвященство, хочу задать вам один очень важный вопрос.
Кардинал склонил голову.
— Есть какие-либо скрытые пути или потайные ходы в этом соборе?
Кардинал ответил сразу же:
— Даже если бы и были, я бы об этом не сказал.
Флинн шагнул назад и указал на потолок башни склепа, который украшали красные головные уборы умерших архиепископов Нью-Йорка.
— Вы бы хотели, чтобы и ваш головной убор тоже висел там?
Кардинал, отрешенно глядя на него, заметил:
— Я — христианин, который верит в жизнь после смерти, поэтому меня не запугать.
— Ах, кардинал, вы неверно поняли мои слова. Я имел в виду, что прикажу своим людям взять топоры и крушить этот прекрасный шпиль, пока он не падет на церковные скамьи прямо к вашим ногам.
Кардинал еле слышно вздохнул и мягко ответил:
— Мне неизвестны тайные ходы. Но это не значит, что их нет.
— Да, так оно и есть. Думаю, что они все же существуют. Припомните, как вам впервые показывал собор главный викарий. В нем наверняка должен быть предусмотрен запасной ход для побега на случай восстания. Проход для священников, какие делаются в Ирландии или Англии.
— Не думаю, что архитектор предусмотрел такой проход. Здесь все же Америка.
— Но ведь с каждым годом разница между этими странами в определенном смысле все более сглаживается. Послушайте, Ваше Высокопреосвященство, если сумеете вспомнить про ходы, вы спасете многие человеческие жизни.
Кардинал откинулся в кресле и оглядел огромное пространство собора. Да, здесь есть двойные стены с лестницами, ведущими куда-то, проходы, которые никогда не использовались, но он, честно говоря, не помнил их или не знал, куда они ведут — наружу или куда-нибудь еще туда, где выход никем не контролируется. Кардинал перевел взгляд на мраморный пол под ногами. Под ним был склеп, вокруг которого располагалась полая выпуклость. Но об этом они уже знали. Он видел, как Хики и Меган Фитцджеральд спускались туда, откинув бронзовую плиту позади алтаря.
Две трети выпуклости были чуть выше, чем все это низкое темное пространство, где под мраморным полом могли шнырять только мерзкие крысы. Каждый год по этому темному полу проходило шесть миллионов людей, чтобы поклониться Богу, обратиться к нему с молитвой или просто взглянуть на его
