конец «безобразию». Холлис пришлось вернуть Альберто его шлем и в спешном порядке ретироваться.
Одиль с её чарами могла бы умаслить этих стражей порядка, если бы не слегла, по её словам, от жестокого приступа астмы, вызванного не то загрязнённым воздухом во время вчерашнего урагана, не то критической массой разнообразной ароматерапевтической продукции, заполнившей номера «Стандарта».
И вот, несмотря ни на что, на Холлис снизошла безмятежность; то странное, нежданное спокойствие, которое Джимми Карлайл из Айовы, басист «Кёфью», прежде чем удалиться в героиновую долину, называл просветлением.
В этом состоянии она осознала, что более-менее довольна «здесь и сейчас», эпохой и обстоятельствами своей жизни, или, по крайней мере, была довольна ещё неделю назад, покуда ей не позвонили из «Нода» с предложением, не оставляющим возможности для отказа и в то же время недоступным её пониманию.
Если «Нод», как описал его моложавый, но металлический голос Рауша, это научный журнал с культурным уклоном, то разве отсюда следует, что редакция станет выбрасывать солидные деньги, нанимая бывшую вокалистку «Кёфью», а нынче — мало кому известную журналистку писать о каком-то бредовом направлении в искусстве?
Ну уж нет, ответило сердце среди внезапно наступившего молчания. Не станет, и думать нечего. А главная странность отчётливо проявилась тогда, когда вдобавок ко всему прочему Рауш потребовал встретиться с неким Бобби Чомбо, в беседе с которым запрещено упоминать судоходство, «систему всемирных морских перевозок». Вот в чём загвоздка, осенило Холлис, а Одиль Ричард и остальные вообще ни при чём.
Взгляд её праздно следил за потоками дорожного движения на Сансет и вдруг различил барабанщицу «Кёфью» Лауру Гайд по прозвищу «Хайди» за рулём мелкогабаритного внедорожника с германскими, как показалось Холлис, не много смыслившей в автомобилях, корнями. Участницы группы уже года три не общались, но вокалистка знала, что Хайди переехала на Беверли-Хиллс и устроилась на работу в районе Сенчури Сити, а сейчас она, скорее всего, возвращалась домой в конце рабочего дня.
— Фашисты долбаные, — возмущался побагровевший Альберто, шагая вслед за спутницей с лэптопом под мышкой и шлемом в другой руке.
Говоря эти слова, он выглядел как-то слишком серьёзно, и Холлис на миг вообразила его персонажем примитивного рисованного мультфильма.
— Всё в порядке, — заверила она Альберто. — Нет, правда. Я кое-что разглядела. Я видела. Получила общее впечатление.
Он странно заморгал. Неужто боролся со слезами?
От Кресент-Хайтс Альберто по просьбе Холлис отвёз её в закусочную «Гамбургер Гамлет».
— Мне нужен Бобби Чомбо, — произнесла она, когда собеседники нашли свободный столик.
Молодой человек озабоченно нахмурился.
— Бобби Чомбо, — повторила Холлис.
Корралес мрачно кивнул.
— Он у меня занят во всех представлениях. Гений.
Холлис попыталась прочесть бесчеловечно вычурные чёрные буквы у него на руках — и ничего не разобрала.
— Альберто, а всё-таки, что у тебя здесь написано?
— Ничего.
— Как «ничего»?
— Рисовал один художник из Токио. Он изобрёл собственный алфавит, абстрагирует буквы до полной нечитаемости, а потом набирает их в произвольном порядке.
— Слушай, а что тебе известно про «Нод», журнал, в котором я сейчас работаю?
— Европейский? Какая-нибудь новинка?
— А с Одиль вы встречались, пока не выяснилось, что она этим занимается?
— Нет.
— И раньше ты про неё не слышал?
— Слышал. Она куратор.
— То есть, она сама тебя нашла и убедила дать мне интервью для «Нода»?
— Да.
Официант принёс две «Короны». Холлис подняла бутылку, со звоном открыла крышку и начала пить из горлышка. Корралес подумал и сделал то же самое.
— К чему эти вопросы?
— Прежде я не писала для «Нода». Хочу разобраться, как они делают дела и какие именно.
— А при чём здесь Бобби?
— Я пишу про ваше искусство. Почему не поинтересоваться технической стороной?
Парень явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ну, он… — Альберто запнулся. — Очень скрытный человек.
— Правда?
Мужчина сник.
— Идея всегда моя, и я выстраиваю изображение, а Бобби привязывает его к конкретному месту. И ещё устанавливает маршрутизаторы.
— Маршрутизаторы?
— На сегодняшний день каждое представление требует отдельной беспроводной сети.
— И где же маршрутизатор для Ривера?
— Не знаю. Тот, что для Ньютона, закопан в цветочную грядку. С Фицджеральдом гораздо сложнее.
— Значит, Бобби не станет со мной говорить?
— Думаю, он будет недоволен, что ты вообще о нём слышала. — Корралес нахмурился. — Кстати, откуда?
— От моего лондонского редактора из «Нода» по имени Филипп Рауш. Он сказал, что вы с этим парнем знакомы, а вот Одиль — вряд ли.
— Правильно.
— Может, уговоришь Бобби потолковать со мной?
— Это не…
— Разве он не поклонник «Кёфью»?
Выбросив на стол эту карту, она внутренне поморщилась.
Альберто прыснул — как будто под мощным корпусом забулькал углекислый газ — и расплылся в блаженной ухмылке, вспомнив, что перед ним звезда.
— Вообще-то, — сказал парень, выпив ещё немного, — вас он слушает. Это единственное, что связывает нас помимо работы.
— Альберто, мне по душе твоя работа. То, что я видела, мне понравилось. Буду рада увидеть ещё. Твой Ривер Феникс — моё первое впечатление об этом искусстве, и очень сильное… — Собеседник выжидающе напрягся. — Но я никогда не писала таких статей. Послушай, без твоей помощи не обойтись. Надо же как-то освоиться в «Ноде», а редакция требует разговора с Бобби. Понятно, что у тебя нет причин доверять мне…
— Да я доверяю, — возразил парень, заметно понизив голос. И следом: — Доверяю, просто… — Он сморщился. — Ты не знаешь Бобби.
— Расскажи. Расскажи про него.
Альберто провёл указательным пальцем на белой скатерти черту, которую пересёк другой под прямым углом.
— Координатная сетка GPS, — произнёс он.
На спине собеседницы, чуть выше талии, зашевелились мельчайшие волоски.
