— Спасибо.
— Тут у нас был о тебе разговор, Холлис.
Ох уж это безличное администраторское «у нас»!
— Да?
— Мы тобой очень довольны. Как насчёт того, чтобы поступить на оклад?
Смертоносный монгольский червь подбирался всё ближе, прячась в хлопковых дюнах.
— Серьёзное предложение, Филипп. Это надо обдумать.
— Думай.
Холлис закрыла сотовый. Ровно десять минут спустя, при свете маленького экрана, она позвонила из номера на ресепшн и получила подтверждение: теперь её проживание, включая непредвиденные расходы, оплачивалось карточкой «АмЭкс» на имя Филиппа М. Рауша. Постоялица обратилась в отельный салон красоты, узнала, что через час у мастера «окно» и записалась на стрижку.
На часах было около двух: стало быть, в Нью-Йорке около пяти, а в Буэнос-Айресе — на два часа позже. Холлис вывела на экран сотового нужную комбинацию цифр, но предпочла позвонить прямо из номера.
Трубку мгновенно сняли.
— Рег? Это Холлис. Я в Лос-Анджелесе. Вы сейчас на кухне?
— Анжелина кормит Уилли. — Это их годовалый младенец. Анжелина (в девичестве Райан) — жена Инчмейла, аргентинка, чей дед служил рулевым на рио Парана. Будущие супруги познакомились, когда работали вместе не то на “Dazed&Confused”[27], не то на кого-то ещё; Холлис не очень-то разбиралась в лондонских журналах. Зато Анжелина знала о них так много, что и представить нельзя. — Как жизнь?
— Сложновато, — признала Холлис. — А вы как?
— Понемножку. Не сказать, чтобы плохо. Здесь, я даже не знаю, всё кругом — по старинке. Одна только сажа и копоть. Похоже на то, каким был раньше Лондон. Ну, или Нью-Йорк.
— Можешь кое-что спросить у жены?
— Дать ей трубку?
— Нет, пусть кормит Уилли. Спроси,
— «Нод»?
— Вроде бы они косят под «Вайред», но никогда не призн
— Тебя позвали на интервью?
— Нет, предложили работу. Сейчас я у них на договоре, в командировке. Просто подумала, вдруг Анжеле что-нибудь известно.
— Погоди, — сказал Рег. — Я положу телефон. А то он на стенке весит, на проводе…
Трубка стукнула о твёрдую поверхность. Холлис тоже опустила свой сотовый и прислушалась к дорожному шуму на Сансет. Неясно, куда подевался робот Одиль, но в комнате было тихо.
В Буэнос-Айресе Инчмэйл снова взял трубку.
— Бигенд, — только и произнёс он.
С бульвара донеслись визг тормозов, удар и звон стекла.
— Прости, не поняла.
— Бигенд. Ну, «биг» плюс «энд». Рекламный магнат.
Снаружи запела автомобильная сигнализация.
— Тот, который женат на Найджелле?
— Да нет же, того звали Саатчи[28]. А это Хьюберт Бигенд. — Рег повторил по буквам. — Он бельгиец. Агентство называется «Синий муравей».
— И что?
— Анжи говорит, если твой «Нод» и правда журнал, то это проект Бигенда. В Лондоне у него ещё несколько маленьких фирм. Вспомнил: у жены, пока она работала в журнале, с ними были кое-какие дела. Что-то неприятное.
Сигнализация замолчала, зато раздался вой сирены.
— Что за шум? — спросил Инчмэйл.
— Авария на Сансет. Я в отеле «Мондриан».
— У них до сих пор не берут на работу посыльных без специалиста по кастингу?
— По-моему, да.
— Платит-то Бигенд?
— Ещё бы, — ответила Холлис.
Где-то поблизости заверещали тормоза, вопли сирены достигли высшей точки и стихли.
— Значит, не так уж всё и скверно.
— Пожалуй, — поддакнула собеседница. — Не так.
«Разве?»
— А мы по тебе скучаем. Звонила бы нам почаще.
— Хорошо, Рег, буду. Спасибо тебе. И Анжелине тоже.
— Ну, до свиданья.
— Ладно, пока, — сказала она и повесила трубку.
Приближалась другая сирена — должно быть, карета «скорой помощи». Холлис решила не подходить к окну. Судя по звукам, ничего ужасного не произошло, а всё же смотреть на чужие беды совсем не хотелось.
Она нащупала в темноте квадратный блок белой бумаги с тиснением, взяла безупречно отточенный карандаш с символикой отеля и записала большими печатными буквами: «БИГЕНД».
Надо будет поискать в «Гугле».
8.
Мороз по коже
Альберто пришлось объясняться с охраной “Virgin” по поводу шлема и лэптопа. Обходительные служаки в униформах явно ни сном, ни духом не смыслили в локативном искусстве. Положа руку на сердце: наблюдавшая за ним Холлис пока что не слишком их в этом опередила.
Корралес хотел показать ей на Уандерлэнд-авеню представление, посвящённое Джиму Моррисону, но бывшей певице почему-то не хотелось прыгать от радости. Пусть даже автор сумеет избежать легендарного бесстыдства «Короля Ящерицы» и сосредоточится, скажем, на сладкогласых партиях Рэя Манзарека, — Холлис не улыбалась перспектива писать о невидимом виртуальном монументе в честь группы “Doors” и любого из её участников. Хотя, как несколько раз указывал Инчмэйл, будучи вместе, Манзарек и Кригер творили чудеса, отыгрываясь за пьяные художества большого парня.
Дыша вечерним углеводородом здесь, на углу Кресент-Хайтс и Сансет, наблюдая, как Альберто доказывает её, Холлис Генри, право осмотреть виртуальное представление под названием «сердечный приступ Скотта Фицджеральда», она вдруг ощутила нисшедшую свыше отстранённость, в сердце наступил некий период затишья — возможно, это из-за новой стрижки, которую, к вящей радости постоялицы «Мондриан», виртуозно исполнил молодой, обаятельный и весьма одарённый стилист.
Приступ Фицджеральда оказался не смертельным. Вот и статья не пострадала бы, пропусти бывшая участница «Кёфью» всё представление. Ну, или львиную долю, что и случилось на самом деле, поскольку Холлис досталось лишь краем глаза увидеть, как мужчина в твидовом костюме и с пачкой «Честерфилда» в правой руке схватился за грудь у хромированной стойки в стиле «модерн». Пожалуй, «Честерфилд» был прорисован чуть более чётко, чем остальное, хотя окружение тоже интриговало глаз любопытными подробностями вплоть до незнакомых машин за окном, но тут охрана «Virgin», раздосадованная присутствием незнакомки в маске или даже в маскоподобном козырьке у «Мировой Музыки», положила
