малангой и боньято[33]. Соус, который она к ним готовила, обладал поразительной крепостью, чуждой в последнее время даже для племянника. Зато, уписывая её
— Так что ты узнал про старика?
Алехандро посмотрел на него поверх коленей.
— Карлито говорит, в Америке идёт война.
— Какая война?
— Гражданская.
— Здесь никто не воюет.
— А когда наш дед помогал создавать ДГИ в Гаване, разве Америка вела сражения с русскими?
— Это называлось «холодная война».
Алехандро кивнул и обхватил колени руками.
— Вот-вот. Холодная гражданская война.
Со стороны, где стояла вазочка Ошун, раздался резкий щелчок, но Тито задумался об Эллегве, Открывающем и Закрывающем Пути. И внимательно посмотрел на кузена.
— Ты не следишь за новостями, Тито?
Мужчина мысленно услышал голоса ведущих, исподволь тающие в туманной дали заодно с познаниями в русском языке, и сказал:
— Иногда слежу.
Чайник засвистел. Тито снял его с плитки, плеснул в заварник немного воды, добавил пару пакетиков и по привычке стремительно залил их кипятком. А потом нахлобучил крышку.
Манера кузена сидеть на матраце напомнила Тито детство; вот так же они с однокашниками, устроившись на корточках, по утрам любовались плясками деревянной юлы и с помощью прутиков заставляли её скакать по булыжникам мостовой, покуда улица впитывала в себя зной наступающего дня. На мальчиках были тогда отглаженные белые шорты и красные галстуки. Интересно, дети в Америке знают, что такое юла?
Чаю требовалось время, чтобы настояться, и Тито в ожидании присел рядом с Алехандро.
— Братишка, ты понимаешь, как наша семья стала тем, что она есть?
— Всё началось с деда и ДГИ.
— Ну, это длилось недолго. КГБ нужна была собственная сеть в Гаване.
Тито кивнул.
— Бабушкина родня всегда жила в квартале Колумба. Ещё до Батисты[35], если верить Хуане.
— Карлито сказал, твоего старика разыскивают люди из правительства.
— Какие люди?
— По словам Карлито, нынешняя ситуация напоминает ему Гавану в годы перед уходом русских. Что было прежде, того уже не узнать. Он говорит, этот самый старик содействовал нашему переселению сюда. Тут ведь нужно было настоящее чудо, братишка. Даже дед не управился бы в одиночку.
Внезапно Тито припомнился тлетворный запах англоязычных бумаг, упрятанных в заплесневелый конверт.
— А ты сказал Карлито, что это может быть опасно?
— Сказал.
Тито поднялся, чтобы разлить по стаканам чай.
— А тот ответил, что наша семья ему обязана? — предположил он. И посмотрел в упор на собеседника.
— Да, и что на тебя у них особые виды.
— Почему?
— Ты напомнил ему своего деда. И отца, который работал со стариком перед с
Тито протянул кузену стакан с чаем.
—
—
10.
Новый девонский период
Милгриму снился мессия флагеллантов, воплотивший в себе черты лже-Балдуина[38] и «Учителя из Венгрии»[39], когда Браун бесцеремонно вторгся в его душный поверхностный сон и, впившись пальцами в плечи, затряс пленника, словно грушу.
— Это что? — повторял он, как заведённый.
Милгриму вопрос показался чисто философским. Но потом Браун вонзил свои пальцы в те места, где соединялись челюсти, и вызвал такую жестокую боль, что та поначалу представилась чем угодно, только не болью. Милгрим словно вознёсся над полом и невольно скривился, чтобы закричать, однако рот зажала рука — как обычно в таких случаях особой близости, в зелёной перчатке.
В ноздри ударил запах свежего латекса, обтянувшего указательный палец.
Другая рука тыкала пленника носом в экран «Блэкберри».
— Это что?
«Карманный персональный компьютер», — едва не ответил Милгрим, но прищурился и сквозь слёзы различил на экране коротенький текст. Опять эти родичи НУ. Волапюк.
Рука наконец оставила рот в покое, и запах перчатки рассеялся.
— «Я снаружи, — торопливо перевёл Милгрим, — а ты где, на месте?» Подпись: А-Эль-Е. Але.
— Всё?
— Больше. Ничего. Нет. — Милгрим принялся растирать кончиками пальцев суставы ноющей челюсти — там, где располагались большие нервные узлы. Вот так же парамедики[40] приводят в чувство людей, пострадавших от передозировки.
— Надо же, десять минут третьего, — сказал Браун, посмотрев на экран «Блэкберри».
— Зато вы убедились, что жучок работает, — вставил Милгрим. — Батарейки-то поменяли; вот и доказательство: всё исправно.
Браун выпрямился и пошёл к себе, не позаботившись захлопнуть за собой дверь.
«Не за что», — подумал пленник, откинувшись на кровати с раскрытыми глазами — вероятно, чтобы снова увидеть флагеллантского мессию.
В прорезном боковом кармане ворованного пальто «Пол Стюарт» обнаружился толстый томик выпуска тысяча девятьсот шестьдесят первого года в мягком переплёте — история революционного мессианства в Средневековой Европе[41]. Многие строки были подчеркнуты чёрной авторучкой, поэтому книгу совсем недавно перепродали всего за три с половиной доллара. Возможно, тому самому человеку, чьё пальто стянул Милгрим.
Мессию флагеллантов пленник видел ярко раскрашенным героем с полотна Иеронима Босха, отлитым из японского винила наивысшего качества. В обтягивающем жёлтом капюшоне. Мессия перемещался в тускло-коричневом пространстве, населённом другими фигурками из того же винила. На некоторых явно лежал отпечаток Босховой кисти — скажем, на исполинских ходячих ягодицах, между которыми торчало древко гигантской стрелы. Прочие, вроде флагеллантского мессии, сошли со страниц украденного томика. Милгрим читал его каждый вечер, хотя, насколько помнил, раньше никогда не интересовался историями подобного рода. Теперь его даже утешали грёзы в подобном колорите.
Невесть почему НУ являлся в виде птицеголовой Босховой твари, за которой гнались люди Брауна
