— Это потому, что личность любой «звезды» — в каком-то смысле всегда что-то вроде тульпы.
— Вроде чего?
— Проекция мыслеформы, термин взят из учения тибетских йогов. Двойник знаменитости начинает жить своей, отдельной жизнью. При определённых условиях он продолжает безбедно существовать даже после смерти своего прототипа. Собственно, об этом и говорят нам всяческие конкурсы двойников Элвиса.
Тут его взгляды мало чем отличались от рассуждений Инчмейла; впрочем, Холлис порой и сама так думала.
— А что происходит, — спросила она, — если «звёздная» личность скончается первой?
— Почти ничего, — сказал Бигенд. — В том-то и загвоздка. Но против забвения работают гигантские портреты. Да и музыка менее всех искусств подчиняется времени.
— «Прошлое не мертво. Это даже не прошлое». — Холлис повторила слова Фолкнера, которые часто цитировал Инчмейл. — Как насчёт того, чтобы поменять канал?
Мужчина повёл рукой по направлению к экрану. На месте портрета возник советский транспортный вертолёт «Хук», вид снизу.
— Ну и что вы об этом думаете?
Улыбка Бигенда блеснула, как луч маяка. В помещении не было окон (разве только их замаскировали), так что единственным источником освещения оставался огромный экран.
— Вам по душе, когда люди сбиты с толку?
— Да.
— Значит, и я вам понравлюсь.
— Уже нравитесь. И я бы сильно удивился, если бы было иначе. Если бы вы сейчас не колебались.
Она подошла к столу для переговоров и провела пальцем по его чёрной поверхности, прочертив дорожку среди известковой пыли.
— Скажите, журнал и вправду существует?
— Всё в этом мире, — проговорил Бигенд, — потенциально.
— Всё в этом мире, — проговорила Холлис, — потенциальный трёп.
— Пожалуйста, считайте, что я ваш патрон.
— Спасибо, но мне не по вкусу, как это звучит.
— В начале двадцатых годов двадцатого столетия, — промолвил рекламный магнат, — в этой стране ещё находились люди, ни разу не слышавшие музыки в записи. Их было не много, но всё же. С тех пор миновало около века. Ваша карьера «записывающейся певицы», — он жестом изобразил кавычки, — имела место ближе к окончанию того периода, который продлился менее ста лет и во время которого потребителям недоставало технических средств для производства того, что они потребляли. Они покупали записи, но не могли воссоздавать их. Когда появилась «Кёфью», монополия на средства производства уже начинала расшатываться. Прежде музыканты получали деньги за исполнение, издание и продажу своих произведений или же имели дело с постоянными покупателями. Поп-звезда, в том смысле, как мы её знали, — тут он слегка кивнул в сторону собеседницы, — на самом деле была порождением до-вездесущих медиа.
— Порождением чего?
— Состояния, когда так называемые «масс»-медиа, если хотите, существовали в рамках этого мира.
— А не…?
— А не поглощали его.
При этих словах освещение изменилось. Холлис подняла глаза на экран: теперь на его поверхности царил металлический
— А что такого в контейнере Чомбо? — спросила она.
— Это не его контейнер.
— Ваш?
— И не наш.
— «Наш»? Вы имеете в виду себя и…?
— Вас.
— Но это не мой контейнер.
— А я что говорил? — ответил Бигенд. И улыбнулся.
— Тогда чей?
— Не представляю. Однако надеюсь, что вы всё выясните.
— Но что внутри?
— Этого мы тоже не знаем.
— Ладно, при чём здесь Чомбо?
— Похоже, ему известен способ узнавать местонахождение контейнера, хотя бы время от времени.
— Тогда почему не спросить прямо?
— Потому что это тайна. Чомбо прилично платят за молчание, а если вы успели заметить, он и так не слишком разговорчив.
— Хорошо, кто именно платит?
— О, этот секрет вообще покрыт полным мраком.
— Разве не хозяин контейнера?
— Или окончательный получатель, если таковой существует. Трудно сказать. Потому-то, Холлис, я и выбрал вас, чтобы вызвать его на откровенность.
— Вы просто не видели. Бобби совсем не был рад нашему знакомству. Я что-то не слышала повторного приглашения.
— Полагаю, тут вы заблуждаетесь, — возразил Бигенд. — Когда он свыкнется с мыслью, что вас можно вызвать на новую аудиенцию, мы наверняка о нём снова услышим.
— А какую роль в этой истории играют айподы?
Мужчина поднял бровь.
— Рауш велел присматриваться к тем, которыми пользуются для хранения информации. Разве так ещё кто-то делает?
— Чомбо иногда записывает данные на айпод и отсылает его из Штатов.
— Какого рода эти данные?
— Мы не сумели выяснить. Якобы музыка.
— Куда уходят посылки, тоже не знаете?
— Сан-Хуан, Коста-Рика. Оттуда, возможно, куда-нибудь ещё.
— Кто получатель?
— В первую очередь — хозяин дорогого абонентского ящика. В Сан-Хуане таких предостаточно. Мы как раз над этим работаем. Вы там бывали?
— Нет.
— В Сан-Хуане целая община пенсионеров-ЦРУшников. И людей из DEA. Мы тоже кое-кого послали, чтобы без лишнего шума разобраться в обстановке. Правда, пока никакого толку.
— А почему вас так интересует содержимое этого контейнера?
Бигенд вытянул из кармана пиджака бледно-голубой микроволнистый платок и тщательно протёр один из стульев от пыли.
— Присядете?
— Нет, спасибо. Продолжайте.
Тогда он сел сам. И посмотрел на журналистку снизу вверх.
— Опыт научил меня ценить всё, что выбивается из общих рамок. Теперь я очень внимателен именно к человеческим странностям, особенно тем, которые прячут от посторонних глаз. Я трачу большие деньги на то, чтобы раскопать чужие секреты. Бывает, из них родятся наиболее удачные достижения «Синего муравья». Например, за основу вирусной рекламы обуви «Троуп Слоуп» мы взяли анонимные
