Аргентины — и унесла его, по большому счёту, прочь из жизни Холлис. Так вышло лучше для всех, но скольких усилий ей стоило растолковать это всем, кроме самог
Вернувшись к машине, Холлис поставила коробку на крышку багажника, достала шлем и, немного повозившись с незнакомой системой управления, надела его на голову. Интересно, не баловался ли кто- нибудь поблизости локативным творчеством?…
В тот же миг болезненное зарево солёных металлических небес перестало резать глаза: над журналисткой выросла рука Статуи Свободы, держащая факел высотой с трёхэтажный дом. Прилизанное, словно из мультика, запястье торчало прямо из песка Малибу, ладонь могла бы накрыть баскетбольную площадку. Рука превосходила свой прототип размерами, она бесстыдно копировала его — и вместе с тем ухитрялась навевать скорее унылое, нежели смехотворное впечатление. Вот, значит, как оно будет в новой, локативной реальности Альберто? Неужто мир без подписей и ярлыков мало-помалу наводнят виртуальные изображения, столь же прекрасные, уродливые, пошлые, как и всё, чем уже сейчас полнится сеть? А разве есть повод ожидать, что человечество переменится к лучшему или к худшему?
Рука Свободы и факел смотрелись, будто отлитые из бежевых контейнеров «Тапперуэр» [102]. Вспомнилось, как Альберто рассказывал о своих трудах по поиску нужных скинов и текстур. Перед глазами встали ацтекские принцессы в микроскопических юбочках, нарисованные на его «фольксвагене». Любопытно, где расположен источник Wi-Fi для этого представления?
Журналистка сняла виртуальный шлем и спрятала в коробку.
На обратном пути, глядя, как солнце исподволь пробивает себе дорогу сквозь тучи, она решила найти фабрику Бобби, хотя бы ради того, чтобы лишний раз присмотреться. Особых сложностей не предвиделось. Тело Холлис, как постепенно выяснялось, прекрасно ориентировалось в Лос-Анджелесе само, без помощи разума.
Некоторое время спустя она уже ехала по Ромейн-стрит, ища ту развилку, на которую в прошлый раз вырулил Альберто. Наконец показались знакомые стены, окрашенные в цвет мела. Едва повернув, Холлис увидела, как отъехало нечто крупное и ещё более белоснежное. Она притормозила и подалась к обочине. Длинный ослепительный грузовик развернулся, вильнул направо и скрылся за угол. Даже и не разбираясь в подобного рода машинах, журналистка могла предположить, что в нём (хотя заднюю часть и не стали превращать в отдельный трейлер) разместилась бы обстановка дома с двумя спальнями. Сверкающий, белый, без опознавательных знаков… И вот он исчез.
— Чёрт, — ругнулась она, останавливаясь на том же месте, где останавливался Корралес.
Вот и железная дверь зеленого цвета, через которую они в прошлый раз входили. Но почему на неё упала диагональная тень? Солнце стояло в зените, и темнота могла означать лишь одно: створка открыта, причём дюйма на три, а то и больше. Холлис впервые увидела белые с горизонтальным рифлением двери погрузочной площадки. Подгоняйте грузовик, люди добрые, и забирайте, что пожелаете.
Журналистка открыла багажник, спрятала туда свой пауэрбук и коробку, захлопнула его, достала сумочку, нажала на пульт, чтобы закрыть машину, и, распрямив плечи, направилась к зелёной двери. Та, как и показалось на расстоянии, была на несколько дюймов отворена. Холлис чуть наклонила голову и прищурилась поверх солнцезащитных очков, тщетно вглядываясь в темноту проёма.
Затем, порывшись в сумочке, обнаружила на дне маленький светодиодный фонарик на кольце с ключами (один из них открывал коммерческий почтовый ящик, которым она уже не владела, другой имел отношение к автомобилю, который ей больше не принадлежал). Журналистка сжала плоский фонарик большим и указательным пальцами: против ожидания, батарейка ещё работала.
Чувствуя себя довольно глупо, Холлис постучала по крашеному металлу. Костяшки пальцев больно заныли. Тяжёлая створка не шелохнулась.
— Бобби? Привет. Это я, Холлис Генри. Бобби…
Она приложила к двери свободную ладонь и надавила. Створка поехала гладко, но очень медленно. Не расставаясь с фонариком, журналистка левой рукой сняла солнцезащитные очки и шагнула в темноту.
Помощи от маленькой лампочки было немного, поэтому Холлис отключила её и замерла, чтобы дать глазам освоиться. Вскоре где-то впереди проявились тусклые пятнышки и слабые лучи — должно быть, просветы в закрашенных окнах.
— Бобби? Это Холлис. Ты где?
Журналистка попробовала снова включить фонарик, в этот раз направив его на пол. В неожиданно ярком круге света возник отрезок белой порошковой линии, чуть смазанный отпечатком остроносой мужской кеды.
— Эй! Это я, Нэнси Дрю[103]. Бобби? Ты здесь?
Холлис медленно повела лучом от запястья и с трудом разглядела панель переключателей. Подойдя к стене, нажала один из них. За спиной тут же вспыхнуло несколько галогенных светильников.
Вид бетонного пола, просторного, как пустыня, изрезанного координатной сеткой GPS, уже не удивлял. Правда, разметка местами смазалась, точно мел на доске, а компьютеры и столы со стульями кто- то вынес. Холлис осторожно двинулась вперёд, стараясь не задевать порошковые линии. Вокруг белело множество самых разных следов. Лишь некоторые из них принадлежали Бобби — ну, или человеку в такой же нелепой обуви, что казалось маловероятным. Кое-где желтели сожжённые до фильтров, раздавленные по бетону окурки. Даже не наклоняясь, журналистка знала, что это «Мальборо».
Она подняла глаза к освещённому потолку, обвела взглядом пол с отпечатками подошв и окурками и подытожила, вспомнив одно из выражений Инчмейла:
— Похоже, Бобби ударился в бега.
Кто-то убрал оранжевую ленту, ограждавшую кальмара Арчи.
Холлис вышла на улицу, постаравшись не коснуться приотворенной зеленой двери. Достала из машины пауербук и, пока тот выполнял загрузку, вынула из коробки шлем «Синего муравья». Захлопнула багажник и возвратилась в здание с компьютером под мышкой и виртуальным головным убором в левой руке. Открыла пауэрбук, чтобы удостовериться… Так и есть, беспроводная сеть 72fofH00av исчезла заодно с Бобби. Снова сунув лэптоп под мышку, журналистка немного повозилась со шлемом, подключила его и надела на голову.
Арчи бесследно пропал.
Зато грузовой контейнер был на месте. Внутри, под каркасом, что-то мерцало…
Холлис шагнула вперёд, и видение растаяло в воздухе.
За спиной раздалась негромкая отрывистая речь, слова звучали не по-английски. Журналистка дёрнулась, чтобы убежать, потом опомнилась и для начала сняла виртуальный шлем.
В дверном проёме, озарённые ярким солнцем, стояли женщина и мужчина. Оба невысокого роста.
—
— Здравствуйте. — Холлис двинулась навстречу незнакомцам. — Хорошо, что пришли. Я как раз ухожу. Видите, какой тут оставили беспорядок. — Она неопределённо помахала рукой со шлемом.
Мужчина что-то произнёс по-испански — мягко, но с вопросительной интонацией. Журналистка боком протиснулась мимо, бросила: «До свидания» и, не оглядываясь, ушла.
За взятым напрокат «пассатом» стоял видавший виды серебристо-серый микроавтобус «Эконолайн».
Холлис на ходу нажала пульт, чтобы открыть машину; скорее за руль, виртуальный шлем на сидение, пауэрбук на пол, ключ в зажигание. В зеркале отразились помятые задние двери «Эконолайна». Автомобиль сорвался с места и спустя мгновение вихрем помчался вдоль по Ромейн-стрит.
31.
