Они появились через несколько минут после телефонного разговора. Милгрим успел мельком заметить посетителей, прошедших в соседнюю комнату. Белые, прилично одетые — вот, пожалуй, и всё. Интересно, вдруг они тоже снимали номера в «Нью-Йоркере»? Особенные подозрения вызвали двое пришедших без пиджаков и верхней одежды.
Послышались оживлённые голоса, но Милгрим не сумел ничего разобрать. Разве что Браун время от времени веско бросал «да» или «нет» или скороговоркой повторял стратегические правила.
Милгрим решил воспользоваться возможностью собрать вещи и, кстати, учитывая обстоятельства, дозаправиться «Райз». Сборы были недолгими: требовалось лишь положить книгу в карман пальто и позаботиться о гигиенических принадлежностях. Мужчина ополоснул и просушил лезвие синей пластмассовой бритвы. Протёр туалетной бумагой зубную пасту «Крэст». Закатал пустой край тюбика, пока тот не раздулся как следовало. Вымыл и немного подержал под проточной водой белую зубную щётку. Просушил щетинки куском туалетной бумаги, свободно завернул во второй. Прикинул, не захватить ли с собой гостиничное мыло, которое давало такую приятную пену. Затем подумал: «А кто сказал, что я сюда не вернусь?»
Всё-таки что-то назревало. В воздухе пахло жареным. Вспомнилось книги о Шерлоке Холмсе, прочитанные давным-давно, буквально несколько столетий тому назад. Оставив мокрый обмылок на краю раковины, покрытой пятнами от зубной пасты и сбритыми волосками, мужчина рассовал пожитки по карманам пальто. А ведь Браун наверняка по сей день таскает с собой бумажник и паспорт, изъятые у Милгрима в первый день их знакомства (он удачно прикинулся копом, и почему было ему не поверить, особенно тогда?). Теперь гражданское имущество пленника составляли туалетные принадлежности, книга, пальто и ещё немного одежды. Плюс две таблетки «Райз» пятимиллиметрового диаметра. Мужчина выдавил большим пальцем предпоследнюю дозу из упаковки на ладонь и задумался. Гражданское это имущество или нет? Очевидно, что нет, решил он, глотая таблетку.
В соседней комнате Браун завершил сходку энергичным ударом в ладоши, и Милгрим поспешил отойти к окну. Незачем ему смотреть на этих людей, а тем более — им на него. Хотя, ещё неизвестно: может, Милгрим уже давно мозолит кому-то из них глаза. И всё-таки…
— Шевелись давай, — обронил Браун в дверях.
— Я в полном снаряжении.
— Ты — чего?
— Зверь поднят, охота начинается.
— Бока, что ли, зачесались?
Однако по рассеянному, отстранённому взгляду сразу было заметно: Брауну не до разборок. Все его мысли без остатка занимала предстоящая операция, иными словами, НУ и Субъект. Свободной рукой (в правой у него был лэптоп в чемоданчике, а на плече висела чёрная нейлоновая сумка) Браун похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли пистолет, наручники, нож, фонарь и прочие игрушки, без которых он никогда не выходил из номера. «Очки, пупок, бумажник, часы»[109], — мысленно процитировал Милгрим.
— Если ты готов, я тоже, — сказал он и вышел за Брауном в коридор.
Бензодиазипамовая вспышка настигла его в лифте и принесла с собой приятное возбуждение. Нет, сегодня в самом деле что-то затевалось. И это что-то обещало быть интересным, лишь бы не торчать снова в прачечной.
Браун бодро провёл всех по коридору и через главный выход — на улицу, залитую неожиданно ярким солнцем. Привратник ожидал у свежевымытой серебристой «Короллы», открыв дверцу. Браун взял у него протянутые ключи, а взамен сунул два доллара. Милгрим обошёл машину и занял сидение позади. У его ног уже пристроились лэптоп и чёрная сумка. Во время таких поездок Браун садился только впереди — возможно, для того, чтобы удобнее было стрелять. Послышался звук сигнализации, запирающей двери.
Автомобиль поехал на восток, на Тридцать четвёртую улицу. Стояла чудесная погода, предвещавшая приход настоящей весны, и Милгрим вообразил себя беспечным пешеходом на прогулке. Или нет, пешеходом с последней таблеткой «Райз» в кармане. Пришлось поменять картинку — повесить себе на плечо нейлоновую чёрную сумку, в которой наверняка хранился запас лекарства.
— Красные[110] номер один, — твёрдым голосом объявил Браун на повороте, — к югу от Бродвея, на Семнадцатой.
В ответ раздался приглушённый голос.
Милгрим пригляделся и заметил у него в ухе серый наушник, от которого тянулся за ворот куртки провод такого же цвета.
— Останешься в машине, — велел Браун, отключив радиомикрофон на воротнике. — Я тут разжился бумагами управления гортранспорта, так что копы не сунутся. И всё-таки надо бы тебя пристегнуть наручниками.
Пленник был не настолько глуп, чтобы высказывать своё мнение по этому поводу.
— Но ведь это Нью-Йорк, — продолжал Браун.
Милгрим осторожно поддакнул.
— Коп думает, вот управление гортранспорта, подходит, а ты прикованный, да ещё похож на обкуренного. Хреново.
— Да, — кивнул тот.
— Значит, без наручников.
Милгрим ничего не сказал.
— Они мне сегодня ещё пригодятся, — заявил Браун и ухмыльнулся — впервые на памяти своего спутника. — Хотя, чего же, далеко ты не убежишь без наркоты у меня сумке, правильно?
— Правильно, — согласился Милгрим, успевший прийти к точно такому же выводу несколько минут назад.
— Если вернусь и не увижу в машине твою задницу, тебе крышка.
Куда уж глубже в дерьмо, устало подумал Милгрим. Впрочем, страдать от ломки посреди улицы без документов и без цента в кармане, пожалуй, было бы ещё хуже. Казалось, они оба понимали это без слов.
— Я слышу, да, — произнёс Милгрим, стараясь попасть в тон собеседнику, но не разозлить его.
В глубине души он подозревал, что «крышка» в понимании Брауна означала попросту насильственную смерть. Причём подозревал намного явственнее, чем ожидал от себя.
— Принято, — ответил Браун голосам у себя в ухе. — Принято.
37.
Фриранеры
В глубине души неприятно шевелилось беспокойство при мысли о скором — возможно, ещё до заката — прощании с этим городом, в которое почему-то совсем не верилось. А впрочем, было, наверное, время, когда Тито не мог себе представить, что покинет Гавану. Этого он уже не помнил, хотя сборы и вылет с Кубы произошли точно так же стремительно. Тито не взял с собой ничего, кроме той одежды, в которой мать вытащила его из закусочной, не дав доесть сандвич с ветчиной. Мужчина до сих пор помнил вкус того хлеба, квадратной булочки из детства. Где же он будет завтра?
Тито пересёк Хьюстон и увидел, как с тротуара взлетели голуби.
Минувшим летом он встретил на Вашингтон-скуэр студентов из Нью-Йоркского университета. Это
