Он протянул телефон.
— Больше никому не звоните по этой трубке. Я сам объявлюсь, когда всё более-менее уляжется.
— Ага.
Журналистка вылезла из кабины и помчалась назад навстречу Хайди Гайд, которая уверенно шагала к ней по тротуару в байкерской куртке. Судя по звукам за спиной, фургон покатил прочь.
— Ну, что за дела? — осведомилась Хайди, похлопывая по ладони трёхфутовой дубиной, упакованной в обёрточную бумагу.
— Делаем ноги, — на ходу обронила Холлис. — Давно приехала?
— Только что, — брабанщица развернулась и пошла следом.
— А это как называется?
— Топорище.
— Зачем?
— На всякий случай.
Они приблизились к голубой машине.
— Вот она, собственной персоной, — промолвил Инчмейл, не выпуская изо рта окурка небольшой сигары. — Где тебя черти носили?
— Рег, увези нас отсюда. Быстро.
— А вон тот красавец, — он указал на «фаэтон», — разве не твой?
— Да я ключи потеряла… Открой, пожалуйста, — сказала она, дёргая заднюю дверцу. Та поддалась.
— Едем уже отсюда, — бросила Холлис, забираясь внутрь.
***
— Ваша сумочка, — сообщил Бигенд, — находится неподалёку от пересечения Мейн и Хейстингс. В данную минуту направляется к югу, в сторону Мейн. Очевидно, пешком.
— Значит, её украли, — предположила журналистка. — Или нашли… Если попросить Олли привезти запасные ключи, как быстро он доберётся?
В самом начале разговора она сказала, где находится. Иначе пришлось бы поволноваться.
— Почти сразу. Я знаю место. Это вблизи от квартиры. Там делают очень приличный «писо мохадо».
— Пусть привезёт ключи. Мне сейчас не до баров, — она захлопнула сотовый, вернула его Инчмейлу. — Бигенд велел нам попробовать «писо мохадо».
Мужчина изогнул бровь.
— Ты когда-нибудь видела табличку: «Осторожно, скользкий пол»?
— Рег, помолчи минутку. Мне надо подумать.
Если верить Бигенду, он отослал Олли по её просьбе от жилого и офисного здания на Пауэлл-стрит незадолго до полуночи. Шифратор со встроенным блоком GPS оставался там не больше пятнадцати минут, после чего двинулся в западном направлении. Судя по скорости, на каком-то транспорте. По мнению Хьюберта, на автобусе, поскольку тот делал короткие остановки, причём не у светофоров. (Холлис представилось, как магнат наблюдает за этими перемещениями на огромном экране в собственном офисе. Весь мир как видеоигра.) Поначалу Бигенд решил, что журналистка решила вернуться на квартиру, но потом сигнальный маяк отправился в пеший тур по самому, как заявил Олли, нищему району во всей стране…
Некий таинственный, но сильный внутренний голос нашёптывал Холлис: она с охотой забудет как о пяти тысячах Джимми Карлайла, так и о чёртовом шифраторе Бигенда.
— Дай телефон, — сказала она Инчмейлу. — И карту «Виза».
Тот положил перед ней на стол свою трубку и выудил из кармана бумажник.
— Если решила купить что-нибудь, возьми лучше «Амекс». Это на деловые расходы.
— Мне только номер посмотреть, — ответила Холлис. — Хочу позвонить насчёт украденной карточки.
Олли приехал, когда журналистка решала вопрос с пропажей; это избавило их от долгих разговоров. Инчмейл всегда умел отделываться от чужаков подобного сорта. Олли почти мгновенно исчез.
— Допивай, — сказала Холлис, кивая на бельгийское пиво перед Инчмейлом. — А где Хайди?
— Кадрит бармена, — отмахнулся Рег.
Холлис высунула нос из белоснежной виниловой кабинки: бывшая барабанщица вела беседу с блондином у бара. Хорошо, что Инчмейл убедил её оставить упакованное топорище на сидении взятой напрокат голубой «Хонды».
— А что вы здесь делаете? То есть, спасибо, конечно, за хлопоты, но как вы узнали, где меня искать?
— Ну, «Болларды» не явились на запись: оказалось, двое из них подхватили грипп. Тогда я стал названивать в «Синий муравей». Вообще-то, номера даже нет в справочнике. Потом пропятился по их корпоративной лестнице задом наперёд к самом
— Почему?
— Хочет использовать «Такой быть сложно» в китайской рекламе автомобилей. Вернее, реклама-то всемирная, а машина китайская. Бигенд говорит, мол, давно не слышал этой песни, а встретил тебя — и вспомнил. Швейцарский режиссёр, бюджет — пятнадцать миллионов долларов…
— И всё — на рекламу машины?
— Надо же пустить пыль в глаза.
— Что ты ответил?
— Нет. А то как же! Самое подходящее начало беседы, правильно? Нет, и точка. А Бигенд продолжал соловьём разливаться, навешал мне на уши раскидистой лапши, дескать, он обеспокоен, дескать, ты пропала в Ванкувере вместе со служебным автомобилем и не объявляешься, прямо кино про Джеймса Бонда, и, дескать, почему бы мне не взять самолёт «Синего муравья» минут через пятнадцать и не проверить, как ты там?
— И ты его послушал?
— Не сразу. Не люблю, когда со мной играют в кошки-мышки, а твой начальник — тот ещё шулер.
Холлис кивнула.
— Я как раз обедал вместе с Хайди. Выложил ей всё, она и клюнула. Разволновалась из-за тебя. Тут уж и я завёлся. Хотя понимал, что ему только на руку, если мы явимся вдвоём, но почему не позволить себе небольшое безобидное приключение, да и Бигенд согласился взять нас обоих.
— Куда взять?
— В китайский рекламный ролик. Теперь от нас требуется переписать песню с другими словами. На стихи про китайский автомобиль. Но я уже подцепил паранойю от нашей дивной барбанщицы, которая вон там клеит парня. И вот мы с Хайди уже в машине, гоним в Бербанк[183] . По-моему, дольше добирались туда, чем летели к тебе. У меня в кармане был паспорт, у неё права, и больше никаких пожитков, только то, что на нас.
— Поэтому она себе купила топорище?
— Просто ей не понравился район, где стояла твоя машина. Я сказал, что нужно всё правильно истолковывать, читать между строк, глубоко знать подтекст, и что здесь не так уж опасно. Но Хайди не слушала — заскочила в первый же склад пиломатериалов и вооружилась. Мне-то ничего не перепало.
— А тебе дубинка не пойдёт. — Холлис полезла под куртку и принялась отчаянно чесать себе бока. — Скорее бы уже. Мне надо под душ. Сейчас я была в таком месте, где много отходов шлифованного стекла. И цезия.
— Цезия?
Она поднялась и взяла белые карточки, оставленные Олли.
