79.
Ловцы талантов
— Так откуда ты, говоришь, взялся? — спросил человек из фирмы Игоря, протягивая открытую бутылку пива.
Тито ничего такого не говорил, однако небрежно бросил в ответ:
— Нью-Джерси.
Добравшись до репетиционной студии, он успел связаться с Гарретом и сообщить ему, что работа выполнена, но самом
Тито принял бутылку и прижался разгорячённым лбом к её холодному стеклянному боку. Как же ему понравилось играть! Под конец — пусть и на несколько мгновений, но всё-таки, — явились даже
— Прикольно, — сказал мужчина. — И родные твои оттуда?
— Они в Нью-Йорке, — проронил Тито.
— Ага. — Собеседник кивнул и отхлебнул пива. — Прикольно.
80.
Смертоносный монгольский червь
— Зал ожидания бизнес-класса в «Эйр Хрень»! — с восторгом объявил Инчмейл, удобно устраиваясь посередине первого этажа на квартире Бигенда.
— Наверху ещё спальня, не хуже, — похвастала Холлис. — Я вам покажу, только сначала помоюсь.
Хайди положила завёрнутое в бумагу топорище на стойку рядом с лэптопом.
— ‘Оллис! — На вершине парящей стеклянной лестницы появилась Одиль в безразмерном спортивном свитере. — Это Бобби, ты его найти?
— Вроде того. Долго рассказывать. Спускайся и познакомься с моими друзьями.
Француженка босиком сошла по ступеням.
— Рег Инчмейл и Хайди Гайд. Одиль Ричард.
—
— Подарок, — ответила Холлис. — Осталось найти, кого им осчастливить. Я в душ.
И она поднялась наверх.
Фигурка Синего муравья по-прежнему стояла на своём месте, изготовившись к действию.
Холлис разделась, внимательно себя осмотрела, к счастью не обнаружив никакой сыпи, и долго- долго старательно мылась под струями горячей воды.
Чем теперь заняты Гаррет и старший мужчина? Куда отправился Тито, когда его высадили? Почему сумочка — или по крайней мере шифратор Бигенда, — отрастив себе ноги, разгуливает по улице? А смертоносный монгольский червь, какую форму он примет сегодня? Этого журналистка не знала.
Неужели она и вправду видела, как облучают сто миллионов долларов при помощи гранул медицинского цезия? Видела, если Гаррет не врал. Хотя какой в этом смысл? Холлис намыливалась в третий раз, когда её вдруг осенило.
Цезий нельзя отмыть. Никаким порошком. Значит, и деньги уже не отмоются.
Ей даже не пришло в голову задавать вопросы Гаррету, пока тот готовился покинуть мастерскую. Нет, правда, ни одного вопроса. Холлис чувствовала всем сердцем: нужно делать то же самое, что и он; делать, а не говорить об этом. Молодой человек очень сосредоточенно проверял каждый предмет дозиметром, стараясь ничего не забыть.
Она была совершенно уверена, что не оставила сумочку. Кто-то забрался в фургон, пока все четверо говорили с мусорщиками.
Холлис обтёрлась полотенцем, оделась, убедилась, что паспорт на месте, и высушила волосы.
Когда она спустилась, Инчмейл сидел на краю двадцатифутовой кушетки (цвет кожаной обивки очень близко напоминал оттенок сидений в «майбахе» бельгийского рекламного магната) и читал сообщения на своём телефоне. Хайди с Одиль удалились, казалось, на целый квартал — так обманывала игра светотени на полированном бетонном полу — и походили на человеческие силуэты, которые нарочно рисуют на архитектурных чертежах для демонстрации масштаба.
— Опять твой Бигенд, — сообщил Рег, отрываясь от телефонного экрана.
— Это не мой Бигенд. Но будет твоим, если продашь ему права на «Такой быть сложно» для рекламы китайских машин.
— На это я, разумеется, пойти не могу.
— Из чисто художественных соображений?
— Просто нужно согласие всех троих: моё, твоё, Хайди. У нас же совместные права, если помнишь.
— Лично мне без разницы, решай сам.
— С чего вдруг?
— Ты же до сих пор в бизнесе, до сих пор имеешь долю.
— Он хочет, чтобы ты это написала.
— Что написала?
— Изменила слова в песне.
— И сделала из неё рекламную заставку?
— Главную тему. Целый гимн. Под брендом постмодернизма.
— Это нашу «Такой быть сложно»? Издеваешься?
— Он меня завалил сообщениями, каждые полчаса достаёт. Решил припереть к стенке. От таких людей меня просто тошнит. Честно.
Холлис пристально взглянула на него.
— А где смертоносный монгольский червь?
— Ты о чём?
— Не знаю, чего мне сейчас больше бояться. Помнишь, ты на гастролях рассказывал про смертоносного червя? Настолько ужасного, что его никто не может описать?
— Ну да, — подтвердил Инчмейл. — Эта тварь не то плюётся ядом, не то электрическими разрядами. — Он улыбнулся. — А может, гноем.
— И прячется в дюнах. Где-то в Монголии.
— Правильно.
— Так вот, я приняла твой рассказ на вооружение. Червяк превратился в символ всех моих страхов. Мне кажется, он ярко-красный…
— Они, правда, ярко-красные, — вставил Инчмейл. — Пурпурные. И без глаз. А тело толстое, как бедро ребёнка.
— Теперь любой сильный страх, с которым я не могу справиться, обретает такую форму. День или два тому назад, в Лос-Анджелесе, Бигенд со своим журналом-призраком и эти жуткие странности, куда он сунул свой нос и затянул меня за собой, даже рассказать нельзя, — всё это мне представлялось в виде смертоносного червя, который прячется в дюнах.
Инчмейл внимательно посмотрел на неё.
— Рад, что мы встретились.
— Я тоже, Рег, просто ещё не опомнилась.
— Немудрено. В такое время разве что полный псих не станет волноваться. Мы все как на иголках.
