колёсах, спустился по пандусу к перекрёстку, влекомый сверкающим, незапятнанным, красно-белым и щедро хромированным автомобильным тягачом. Его блестящие двойные выхлопные трубы напомнили Холлис покрытие в кузинартовском стиле на стволе винтовки Гаррета. Темноволосый водитель с квадратной челюстью смахивал на полисмена или солдата.
— Он, — еле слышно шепнул Тито.
— Точно, он, — подтвердил мужчина постарше.
Светофор поменял сигнал; грузовик с контейнером выехал с перекрёстка на Кларк-драйв и скрылся из вида.
83.
Страткона[186]
— Значит, мистер Милгрим, ваша диссертация посвящена баптистам?
Миссис Мэйзенхельтер поставила на стол серебряное блюдце с двумя тостами.
— Анабаптистам, — поправил Милгрим. — Восхитительная болтунья.
— Я добавляю воду вместо масла, — пояснила хозяйка. — Сковородка сложнее отчищается, но зато яйца становятся вкуснее. Значит, анабаптисты?
— Они тоже, — ответил Милгрим, разламывая первый тост. — Вообще-то, на самом деле меня занимает тема революционного мессианства.
— Так, вы говорите, Джорджтаун?
— Да.
— Это же в Вашингтоне.
— Верно.
— Мы так рады оказаться в обществе такого учёного человека, — произнесла женщина, хотя, насколько знал Милгрим, он был единственным постояльцем в этой гостинице, с которой она управлялась в одиночку.
— А я очень рад, что нашёл такое уютное и тихое место, — сказал мужчина.
И это была чистая правда.
Миновав пустынный Чайнатаун, он очутился в самом старом, по словам миссис Мэйзенхельтер, жилом районе города. По видимости, не слишком респектабельном. Впрочем, некоторые сдвиги уже начинали ощущаться. С местностью происходило то же самое, что с Юнион-скуэр. Заведение миссис Мэйзенхельтер, предоставлявшее постояльцам постель и завтрак, тоже казалось приметой грядущих перемен. Если хозяйке удастся набирать платежеспособных постояльцев, она ещё развернётся со временем, когда дела в этом районе пойдут в гору.
— Чем вы думаете сегодня заняться, мистер Милгрим?
— Надо проверить, нашёлся ли мой багаж, — ответил он. — Если нет, придётся побегать по магазинам.
— Я уверена, что всё будет в порядке, мистер Милгрим. А теперь прошу прощения, мне пора наведаться в прачечную.
Когда она ушла, мужчина доел свои тосты, сложил посуду в раковину, ополоснул её и поднялся к себе в номер, ощущая в левом кармане брюк “Jos. A. Banks” толстую пачку сотенных купюр, похожую на маленькую книгу в мягкой обложке. Это было единственное, что он оставил себе из содержимого сумочки, не считая телефона, фонарика и корейских маникюрных ножниц.
Всё прочее, в том числе непонятное устройство, подключенное к трубке, он выбросил в красный почтовый ящик. У миловидной, смутно знакомой женщины, чьё фото красовалось на нью-йоркских водительских правах, не обнаружилось канадской валюты, а возня с кредитными карточками не стоила свеч.
Милгрим собирался купить себе лупу и ультрафиолетовую лампочку. И ещё карандаш-тестер для проверки валюты, если таковой удастся найти. Купюры смотрелись, как настоящие, а всё же не мешало бы подстраховаться. Пару раз на его глазах кое-где отказывались принимать американские сотни.
Но прежде — немного общения с криптофлагеллантами[187] из Тюрингии, решил мужчина, сидя на махровом хлопчатобумажном покрывале с имитацией старинной вышивки и развязывая шнурки ботинок.
Том ожидал его в верхнем ящике прикроватного столика, в компании телефона, ручки с надписью «Собственность правительства США», фонарика и маникюрных ножниц. Нужное место было заложено обрывком бумаги, когда-то представлявшим собой верхний левый угол конверта с бледно-красными, выведенными шариковой ручкой буквами «HH» — очевидно, частью чего-то целого.
Милгрим припомнил, как прошлым вечером садился в автобус, прижимая к себе под курткой украденную сумку. Разменяв деньги в «Принстоне», как и было задумано, он узнал расписание автобусов, осведомился о ценах и приготовил нужную сумму непривычными, почти гладкими монетами. Как только мужчина занял место у окна, ближе к задней двери, его рука с робостью, словно ждала нападения, принялась исследовать недра такой, на первый взгляд, заурядной и непримечательной сумочки.
И вот теперь, вместо того чтобы взяться за книгу, он достал сотовый. Милгрим отключил его сразу, едва обнаружил, а сейчас надумал опять включить. Номер — нью-йоркский. Роуминг есть. Чуть ли не полный заряд. Список в основном содержал телефоны нью-йорскских жителей, названных исключительно по именам. Милгрим перевёл сотовый на вибрацию, просто чтобы убедиться, что он работает, а убедившись, хотел вернуть в беззвучный режим, когда трубка вдруг мелко задрожала.
Рука мужчины самостоятельно раскрыла телефон и поднесла к уху.
— Алло? — повторял неизвестный мужчина. — Алло?
— Vy oshiblis’ nomerom, — ответил Милгрим по-русски.
— Net, ya ne oshibsya, — произнёс собеседник вполне отчётливо, хотя и с лёгким акцентом. Датчанин, должно быть. — Vy gde?
— V Tyuringii.
Милгрим захлопнул сотовый, но тут же открыл его и поспешил отключить.
Рука потянулась за второй в это утро таблеткой, что было вполне логично, если учесть обстоятельства.
Мужчина убрал телефон обратно в ящик, уже сожалея, что взял его с собой. Надо будет избавиться от этой находки.
Он взялся за книгу и собирался отыскать заложенное место — главу, посвящённую маркграфу Фридриху Укушенному[188], — когда перед глазами неожиданно возникла площадь Святого Марка. Это было в прошлом октябре. Милгрим беседовал с Фишем у дверей магазина подержанных грампластинок. Внутри на стене, за стеклом витрины, висел чёрно-белый женский портрет… Откидываясь на подушки, мужчина припомнил на миг имя той певицы и даже сообразил, где совсем недавно видел её лицо.
А потом принялся за чтение.
84.
Застреливший Уолта Диснея
— Неплохо. — Бобби откинулся в кресле, немного расплескав свой второй «писо мохадо», и уставился на верхушку здания Бигенда через шлем Холлис. — Впечатляют размеры.
Журналистка мысленно поразилась тому, какое невероятное действие оказал на молодого человека Инчмейл. Она все-таки угадала: Бобби оказался его фанатом, но совершенно не ожидала столь благотворного успокоительного эффекта. Хотя возможно, отчасти сыграли роль пять дней, миновавшие с памятного «выстрела по деньгам»; к тому же, Гаррет и старший мужчина давно испарились.
