Только Тито ещё оставался в стране, как по чистой случайности узнала Холлис, — по крайней мере, этим вечером. Они повстречались в галерее магазинов, смежной с «Четырьмя временами года», куда переехала Холлис, когда Бигенд прилетел из Лос-Анджелеса.
Спутник Тито — вероятно, его старший брат — носил прямые чёрные волосы до плеч, разделённые аккуратным пробором. Мужчины успели нагрузиться покупками в раздутых пакетах. Тито журналистку заметил, в этом не могло быть ошибки, он даже улыбнулся, но сразу же повернул в соседний зал, захламлённый фирменными брендами. «Вот и всё», — подсказал ей внутренний голос.
— Люблю, когда нет лишних деталей, — сказал Инчмейл. — Ну просто ранний Дисней.
Бобби снял шлем и отвёл белокурую чёлку со лба.
— Но это не Альберто, как ты вчера хотел. Если оставить всё в его руках, он подобрал бы такие текстуры, что никаких ужастиков не нужно.
Чомбо положил шлем на стол.
Они сидели за уличным столиком возле бара на Мейнленд, куда журналистка первым делом отправилась вместе с Инчмейлом и Хайди после возвращения.
— А твои «Болларды», — произнесла Одиль с ударением на втором слоге, — они уже видели?
— Только фотографии, — ответил Рег.
Узнав от бывших соучастниц по группе о том, как Бобби бросил локативных художников из Лос- Анджелеса и как Альберто лишился своего Ривера, Инчмейл быстро сообразил что делать и подкатил к молодому человеку с видеопредложением от «Боллардов». Песня называлась «Я застрелил Диснея», и Рег выделял её среди всего, что собирался продюсировать в Лос-Анджелесе. Бобби предстояло стать режиссёром, а проекту — покорить сцену, представить локативное искусство широкой публике на время, пока шлемы вроде того, которым пользовалась Холлис, находились на стадии бета-теста. Чтобы наверняка убедить Чомбо вернуться к оставленным обязательствам, Инчмейл прикинулся горячим поклонником Альберто. При ловком посредничестве Одиль дело пошло, как по маслу. Осталось уговорить Бобби восстановить на новых серверах и прочие незаконченные проекты, что он и сделал.
Хайди вернулась к своему окутанному тайной браку на Беверли-Хиллс. Поначалу Одиль была безутешна. Впрочем, успешная сортировка компьютерных материалов, охватывающих творчество, по меньшей мере, дюжины художников, за компанию с Чомбо помогла ей прийти в себя. По всей видимости, француженке-куратору это занятие дало ощущение серьёзного достижения и карьерного скачка. Но и нельзя сказать чтобы Одиль проявляла уж очень явное рвение. Она по-прежнему проживала у Бигенда, в то время как Холлис перебралась в «Четыре времени года», в соседний с Инчмейлом номер.
Рассказ о видеоклипе, снятом Бобби для «Боллардов», с восторженного одобрения Филиппа Рауша, стал частью ещё не готовой статьи для «Нода».
После памятного завтрака «У Биини» Холлис надумала рассказать Бигенду, будто её держали в плену (хотя обращение было бережное и довольно любезное) с той поры, как застали в переулке возле порта, а потом вернули обратно. Идею, сам того не желая, подбросил старший мужчина; именно так он и обещал поступить в случае, если бы журналистка не приняла его условия, — завязать ей глаза, отвезти неизвестно куда и не отпускать до возвращения Гаррета.
Другими словами, она понятия не имеет о событиях той ночи.
К счастью, Бобби не был посвящён во все подробности, а главное — не слышал, как Холлис ответила старшему согласием; значит, не стоило волноваться, что он проболтается Бигенду о её вранье. А солгать придётся, в этом она уже не сомневалась.
Как ни странно, Бигенд сам облегчил ей задачу. С тех пор как он ушёл с головой в рекламу китайских автомобилей, сулившую бешеные квантриллионы долларов, план вторжения в тайные сферы, казалось, перешёл на вторую скрипку. Хорошо, если вообще остался в оркестре. Скорее всего, магнат ещё извлечёт из своего знакомства с Чомбо пользу, рано или поздно вырвет у него все кусочки общей картины, какие завалялись в карманах, но Холлис это уже не волновало.
Отныне и впредь её дело — быть каминным кирпичом, за которым незнакомый пожилой мужчина решил упрятать тайну своих деяний.
Вот уж и вправду — тайну. Что-то не слышно было никаких сообщений о грузовике, задержанном при въезде в Айдахо из Канады. Хотя конечно, Холлис об этом предупреждали. Вначале история должна разыграться в стране призраков. Возможно, это займёт очень долгое время, вот почему журналистка и удостоилась доверия.
— ‘Оллис, — окликнула Одиль из-за спины, — Ты только взглянуть на вилы Инчмейла.
— Ой, даже не знаю. — Она повернулась и увидела снимок прекрасной Анжелины с маленьким Уилли Инчмейлом на руках, сидящей в патио в Буэнос-Айресе. — Лысина похожа, а борода-то где?
— Зато он уже без ума от барабанов, — вставил Рег, допивая последний «писо». — И тоже любит сиськи.
— Ну, это возрастное, — заметила Холлис и потянулась за шлемом.
Со дня на день ей предстояло дать Инчмейлу ответ насчёт автомобильной рекламы. Собственно, ради этого они и проводили эту изумительно прелестную, на глазах расцветающую весну здесь, а не в Лос-Анджелесе, где «Болларды» терпеливо дожидались, когда о них вспомнят.
Рег, разумеется, был только за. Если для того, чтобы справиться с ролью отца и кормильца, придётся заставить свой прежний хит торговать китайскими автомобилями, значит, это судьба, говорил он.
Со своей стороны, Холлис до сих пор колебалась.
Отложив раздумья, она надела шлем, включила его и устремила взгляд под небеса, туда, где исполинский монгольский червь — творение Альберто — пронизывая багровым хвостом бесчисленные окна пирамидального «орлиного гнезда», принадлежащего Бигенду, словно угорь, обвившийся вокруг пустого коровьего черепа, величаво развевался в ночи.
Краткое содержание
Бельгийский рекламный магнат Хьюберт Бигенд[189], чьё любопытство не ведает пределов, равняясь разве что с его немеряным богатством, нанимает бывшую известную рок-певицу Холлис Генри, решившую после распада группы податься на журналистские хлеба, якобы для написания статьи о новом перспективном виде искусства — так называемом локативном искусстве, позволяющем создавать виртуальные подвижные изображения непосредственно на местности при помощи интернета и координатной сетки GPS (изображения можно видеть исключительно через виртуальный шлем, поэтому люди спокойно ходят по улицам, не подозревая, что у них под ногами на тротуаре вновь и вновь «умирает» знаменитый голливудский актёр Ривер Феникс[190], а из пляжа торчит гигантская рука Свободы с факелом и т.п. Впрочем, продвинутые японцы уже заказывают целые рекламные «представления» вроде гигантского кальмара для квартала Синдзуки). Один из главных персонажей будущей статьи, парень по имени Бобби Чомбо, ведёт себя более чем странно: ведёт жизнь затворника, работая на заброшенной фабрике, пол которой он расчертил на квадраты, и НИКОГДА не ложится спать дважды в одном и том же квадрате. Холлис заинтригована и, пользуясь прежними лаврами, пытается завязать контакт с поклонником своей музыки, однако тот неожиданно и бесследно исчезает. Одновременно героиня выясняет, что журнала, для которого она пишет, похоже, не существует вовсе. В это время на сцене появляется Бигенд и объясняет, что Бобби непонятным образом связан с загадочным БИРЮЗОВЫМ КОНТЕЙНЕРОМ, который давно путешествует по волнам и не может пристать ни в одном порту. Чей он, кем был отправлен и что внутри — неизвестно. Однако отряд ЦРУшников, переодевшихся пиратами для безнаказанного нелегального досмотра транспортных судов (на предмет оружия массового поражения), едва успев добраться до таинственного ящика, получила приказ немедленно покинуть судно. Один из участников операции проговорился об этой истории Бигенду, у того разыгралось воображение, и… пошло-поехало.
В то же самое время контейнером интересуется шпион в отставке, имеющий солидные связи и тугой кошелек. Старик подозревает, что ящик набит наличной американской валютой, которую в целях
