рукотворный, улыбчивый. Это, наконец, — судьба человечества. Им лично выбранная — раз и навсегда, добытая кровью и потом, и потому непреложная!»
Письмо сестре было как взрыв, как освобождение от сокровенных и давно созревших мыслей.
Сразу стало легче. И сразу навалилась неодолимая усталость, которая собиралась несколько недель подряд и которую он старался отогнать все эти дни…
Где-то над городом пробовала свой голос гроза.
Но Илья уже не слышал её громыхания. Он спал, неудобно согнувшись в кресле и положив под правую щеку ладонь.
— Вот беда, — пробормотал Гуго, останавливаясь. — Передохнём минутку. Здесь поляна.
Он явно не выдерживал темпа, который задал Илья: часто и трудно дышал, на широком, добродушном лице блестели капельки пота.
— Ты обижаешь свой организм, брат. Запустил совершенно, — укоризненно заметил Илья, хотя все его мысли были сейчас о девочке.
Что с ней?
Где она?
Вокруг стоял ночной лес. Кроны сосен глухо шумели, иногда слышались голоса людей, перекликающихся между собой, вскрикивали потревоженные птицы. В полукилометре от их поляны над лесом неподвижно висел гравилет, поддерживая чашу сверхмощного прожектора. Мертвенный голубой свет, казалось, даже не касался земли. Плавал, клубился над слоем хвои, вместе с туманом стекал на дно оврагов.
«Ещё час назад, — подумал Илья, — я мирно спал в кресле. Так мирно, что даже не услышал сигнала вызова. Спасибо Гуго — разбудил…»
Он снова увидел над собой лицо товарища, услышал его взволнованную скороговорку:
— Проснись, брат, проснись скорее. Беда.
— Что случилось? — подхватился он.
Уже на ходу Гуго пояснил:
— Пропала девочка. Нина Лад просила всех, кто свободен, помочь в розыске. Представляешь, — добавил он сокрушённо, — там около десяти тысяч гектаров нетронутых лесов, овраги…
Перед нарядным зданьицем местного отделения Службы Солнца уже собралась толпа. Люди стояли молчаливо, в дождевиках и куртках, с фонариками. У некоторых к поясам были пристёгнуты комплекты первой помощи.
— Чего ждать? Чего? — заторопился Гуго. — Машины уже поданы.
К белому пятачку посадочной площадки в самом деле подошла колонна пассажирских гравилетов.
— Спасибо, друзья! — возле входа в головную машину появилась высокая гибкая женщина. Она повернулась лицом к толпе — на груди сверкнул знак Солнца. — Спасибо, но мы не можем забрать с собой всех. Нам нужно сто — сто двадцать добровольцев.
Не обращая внимания на ропот недовольства, Нина Лад продолжила:
— Объясняю суть дела. Девочку зовут Алёной. Двенадцать лет, одежда светлая, лёгкая. Четыре часа назад она заказала у нас грозу для отца-звездолётчика и побежала его встречать. Девочка не знала, что отец её не вернулся. Вообще не вернулся… В дом свой Алёна так и не вошла. Где она — никто не знает.
— Мог ли кто сообщить ей о несчастье? — спросил чернобородый юноша в куртке службы Сервиса.
Нина Лад покачала головой:
— Исключено. Но хватит об этом. Надо искать.
И вот уже два часа, как длятся поиски. Что с девочкой? Где она?
— Давай разойдёмся, — предложил Илья Гуго. — Так будет быстрее.
Света прибавилось — над лесом зажгли ещё два прожектора. Прибавилось и тумана. Он поднимался, будто паводковая вода, струился вверх, к верхушкам, скрадывая контуры стволов. От него веяло холодом и тревогой.
Что с Алёной?
Мигнул браслет связи. К Илье тотчас вернулись ночной лес, туман, голоса людей и птиц.
— Будьте все внимательны, — предупредила Нина Лад. — Только что нам сообщили: во время грозы девочку видел биоархитектор Евгений Павлов. Это в вашем квадрате, Илья, за питомником. Павлов окликнул её, но девочка или не услышала, или не обратила внимания. Бежала сломя голову. Глаза дикие, остекленевшие…
— Спасибо за информацию. Ищем.
«Скорей всего аффективно-шоковая реакция, — подумал Илья, перебирая свои медицинские познания. — Форма гиперкинетическая: реакция „двигательной бури“ по Кречмеру. Похоже, очень похоже. Паническое бегство, движения беспорядочны и хаотичны. Где находится, что с ним — человек не осознаёт…»
В чаще испуганно ухнул филин. Туман разрастался, осторожно обходил ветки, будто боялся поколоться о хвою.
— Илья-я-я!
Возглас долетел глухо и невнятно, откуда-то из тёмных глубин оврага.
— Сю-ю-да-а! — опять позвал Гуго.
Илья поднял руки, чтобы защитить лицо, и ринулся вниз.
Девочка лежала на боку, неестественно повернув голову, а Гуго суетился вокруг и только мешал.
— Вызывай гравилет, — отрывисто бросил Илья, поднимая маленькое закоченевшее от холода тельце на руки. — Здесь они не сядут, деревья мешают, пусть идут за нами по пеленгу. К поляне.
Выражение ужаса, застывшее на лице у девочки, изменило её черты, к тому же в овраге было темно, однако Илья всё равно почувствовал в облике Алёнки нечто очень знакомое.
«Странно… Я определённо где-то её видел. Впрочем, лучше под ноги смотри. Чертовски скользко! А диагноз подтвердился. Классический случай, по Кречмеру. После „двигательной бури“ — реакция „мнимой смерти“… Бедная девочка. Как тебя горе ударило… А что, если попробовать? Нет, гипноз сейчас ничего не даст… А что, если…»
Громадина гравилета возникла перед ним внезапно, буквально в двух шагах. Илья увидел рядом с собой Гуго, и Нину Лад увидел, и были ещё какие-то люди, но мир для него вдруг сошёлся на маленькой женщине, которая шла к нему будто слепая, на её горестном лице и моляще протянутых — «Девочка моя!» — руках.
«Она, — тупо и удивлённо отметил Илья. — Незнакомца. Моя Прекрасная Незнакомка!»
— Алёна уже вне опасности, — сказал он. — Уберите резкий свет.
— В медцентр, — скомандовала Нина Лад.
Гравилет прыгнул в небо.
«Будь что будет, попробую, — решил про себя Илья. — Соединить два сознания без помощи поливита, конечно, трудно. Почти невозможно. Но попробовать надо».
Лицо Прекрасной Незнакомки опять всплыло перед его глазами. Она о чём-то спрашивала, но Илья, приняв решение, от всего отключился.
— Мне нужна тишина, — сказал он, укладывая холодное тельце на сидение. — И фон. Думайте все. Интенсивно, сосредоточенно. Нужен фон тепла и участия. Вы как бы пытаетесь проникнуть в душу девочки. В душу, которая захлопнулась от болевого удара… Осторожней, пожалуйста. Ласковей!
Он опустился на колени, чтобы было удобней, положил пальцы на виски Алёны.
— Думайте, — попросил Илья, закрывая глаза и сосредоточиваясь. — Ласковее. И настойчивее. Ещё настойчивее!
Девочка шевельнулась, застонала.
— Беру, — прошептал Садовник, раскачиваясь, будто в трансе. — Беру на себя!
