был вежлив со слугами.
— Я могу посидеть здесь несколько часов, — сказал Хейке. — А потом вы смените меня. Или наоборот, как вам удобнее.
— Спасибо, — сказал слуга. — Давайте так и поступим.
Хейке заметил, как он успокоился, как груз упал с его души.
Хороший у Молина слуга, подумал он.
Вечером первыми пришли проведать старика Кристер и Коль с увязавшейся за ними собакой, а потом вихрем ворвались полицмейстер, Тула и Томас.
Иными словами, большой семейный совет. Однако без обычного хора приветствий. Только Саша открыто выражал свою радость от возможности вновь лицезреть Тулу и Томаса. Троица была возбуждена.
— Доктор Люнгквист… — прохрипел, не успев отдышаться, полицмейстер.
— Что с ним? — спросил Хейке.
— Это доктор Берг.
На несколько секунд воцарилось молчание.
— Кузен фру Бакман? Лечивший Магдалену на курорте?
— Именно. Опять тишина.
— Ага! — вдруг хором воскликнули Хейке и слуга. — Тогда все совпадает.
— Что? — спросила Тула. Хейке пояснил:
— Доктор Люнгквист долгое время пытался отравить Молина. Вчера вечером он переусердствовал. Прописал смертоносный яд. Мы передали его вашим людям, полицмейстер, а те обратились к аптекарю.
— Отлично! Приятно убедиться, что у них головы работают. Ну, теперь мы знаем, что к чему. Каковы будут дальнейшие действия?
— Ждать, пока проснется Молин, — ответил Хейке. — Мы обсуждали этот вопрос с замечательным слугой господина Молина. Правда, мы тогда не знали, что Люнгквист — это Берг. Может, представить дело так, что Молин лежит при смерти? И хочет в последний раз увидеть внучку? Так мы заманим сюда Бакманов. Всех сразу. Они обязательно клюнут!
Полицмейстер задумался.
— Да, неглупая идея. Но мальчику и собаке следует держаться подальше. Кристер сам в смертельной опасности.
— Почему это?
— Потому что доктор Люнгквист-Берг присутствовал, когда Молин объявил, что внесет мальчика в завещание.
— Да, это нехорошо. Но мы возьмем предателя-доктора раньше, чем он успеет натворить новых бед.
— Нет, погодите, — сказал Кристер, усевшись верхом на спинку стула с собакой на руках. — Все эти разговоры «взять — не взять», конечно, хороши, но вы забываете о главном.
Все вопросительно уставились на него.
Он потупил взор и тихо произнес:
— О Магдалене.
— Да мы постоянно думаем о ней, — вмешалась Тула.
— Кристер прав, — сказал Хейке. — Самое главное для нас: выяснить, что сталось с девочкой. Мы можем все уничтожить своей поспешностью. Они удвоят бдительность и навсегда заткнут свои глотки.
— Они и так держат язык за зубами, — возразила Тула, по обыкновению одетая в зеленое. Этот цвет подчеркивал ее глаза, все больше приобретавшие характерный «проклятый оттенок». — Хейке, а ты не можешь узнать? Я имею в виду, жива девочка или мертва.
— Очень сложно, — задумчиво произнес Хейке. — В таком случае я должен…
Он остановился, потому что на столике слуги зазвенел звонок.
Молин проснулся.
Все бросились в гардеробную, но только слуга и Хейке проследовали дальше, в спальню.
— Ваша милость звали? Молин прикрыл ладонями уши.
— Не надо так кричать на меня.
— Но я говорю обыч…
Слуга замер, уставившись на хозяина. Они увидели, как старик улыбается, еле сдерживая навернувшиеся слезы.
— Ваша милость… — ахнул Хейке. Слезы хлынули из глаз Молина. Он утирал их и бормотал:
— Если бы не эти… проклятые… слезы… я бы видел вас ясно, как днем!
— Ваша милость! — слуга всплеснул руками и сам едва не разрыдался.
— Да, мой верный друг, — сказал Молин. — Я вновь вижу и слышу. Как в лучшие годы.
— А лицо Вашей милости? Оно совсем не так перекошено. И речь плавная и внятная.
— Да, я почти здоров, друг мой! Мы должны благодарить этого… — Он запнулся, потому что едва не выкрикнул: «Нет, ну и вид же у Вас, доктор Линд из рода Людей Льда!». Но Молин был неспособен на такую бестактность в силу безукоризненного воспитания. «Он похож на Мефистофеля, — взволнованно подумал старик. — Или на чудище из народных сказок. И все же я охотно вручаю ему свою жизнь, этому потрясающему человеку!». Он постарался закончить предложение так, чтобы пауза не слишком бросалась в глаза: — …этого замечательного доктора. Спасибо. Сердечное спасибо!
Он долго жал руки Хейке. Переглянулся со слугой и понял, что они оба думали одинаково: «К виду доктора Хейке Линда быстро привыкаешь. И его ужасное лицо начинает казаться необыкновенно привлекательным».
— Вы заслуживаете самого высокого вознаграждения, продолжал Молин. — Нет-нет, доктор Линд, не протестуйте! Ах, я должен встать, я чувствую, как меня переполняет энергия.
— Пожалуйста, будьте осторожны в начале лечения, предостерег Хейке. — Но встать вам можно, это не повредит.
— Там собрались друзья Вашей милости, они ждут в гостиной, — сказал слуга. — Они желают побеседовать с вами.
— Отлично! Отлично! После стольких козней я наконец-то услышу правдивые речи.
— Разумеется, Ваша милость. И в большом количестве.
Немного погодя старик вышел к ожидавшим. Конечно, еще опираясь на руку слуги, но с выпрямленной спиной и прояснившимся взглядом. Он приветствовал Тулу и Томаса и поздравил их с таким необычайно симпатичным и неординарным сыном. Затем все расселись в столовой за большим круглым столом и открыли совещание. Все были равны. Не сел только слуга, но и он был полноправным участником беседы.
Ожидая, пока горничная внесет обед, они обсуждали сложившуюся ситуацию.
— Люнгквист — или Берг, назовем его подлинным именем, — скоро явится с ежедневным визитом, — сказал Молин. — Что будем делать?
Полицмейстер задумался.
— Не знаю, как нам его принять. Во всяком случае, не арестовывать сразу, это ясно. Сказать, что Ваша милость лежите при смерти? Или нет? И что делать с Магдаленой?
— Подождите, — вклинилась Тула. — Хейке что-то собирался сказать, когда Ваша милость позвали. Мы говорили… Да, о чем же мы говорили?
