— Ты спросила Хейке, не мог бы он выяснить, жива Магдалена или нет, — напомнил Томас, глядя на жену с вечным обожанием.
— Да, именно так. А ты, Хейке, ответил: «В таком случае я должен…» Тут тебя прервал звонок. Что ты был должен?
Хейке нахмурил брови.
— Я так сказал? Да-да, помню. Я имел в виду: «В таком случае я должен иметь что-то, принадлежавшее Магдалене». Но здесь сложно что-то найти. Она ведь давно не была в этом доме, верно?
— Очень давно, — вздохнул Молин. — Нет, я не припоминаю никакой одежды или игрушек, принадлежавших Магдалене. Ее родители забрали абсолютно все перед своим лихорадочным бегством.
— А Вашей милости не удалось тогда поговорить с ней?
— Нет, они сказали, что Магдалена простудилась и лежит в постели. Я даже не попрощался с ней.
— Конечно, они не могли так рисковать, — пояснил полицмейстер. — Они ведь тогда уже подменили Магдалену племянницей Бакманов.
— А врач, который сперва лечил подлинную Магдалену в Рамлесе, а потом пытался отравить Вашу милость, был кузеном фру Бакман, — в сердцах сказала Тула. — Вот уж воистину предательская семейка!
— Не понимаю, где ваши мозги, — заявил Кристер, в котором юношеская запальчивость преобладала над уважением к старшим. — Конечно, здесь осталось кое-что, принадлежавшее Магдалене!
— Что же?
— Саша, разумеется!
— Черт побери! — воскликнул Молин.
— Если он подойдет, — мрачно заметила Тула. — Он три года пробыл у Бакманов.
— Отчего же, — оживился Хейке. — Собака никогда не забывает тех, кого любила.
Саша навострил уши, услышав свое имя.
— Ну что, подойдет тебе собака? — спросил Томас у Хейке.
— Собака? — улыбнулся Хейке. — Лучшего медиума и быть не может. Иди сюда, Саша!
Забавный, хотя и много натерпевшийся в жизни пес осторожно приблизился, взглядом испросив разрешения у Кристера. Юноша согласно кивнул и улыбнулся.
Хейке взял собаку и ободрительно потрепал.
— Сейчас вы услышите интересную теорию, изложенную мне однажды неким немецким профессором. Живи он пару веков назад, обязательно сгорел бы на костре как еретик. Я познакомился с ним во время путешествия из Словении в Северную Европу.
— Ты и немецкий знаешь? — немного дерзко спросила Тула. Он поднял на нее свои кошачьи глаза. Между ними всегда существовало подобие дружеского соперничества. Оба были «мечеными», оба много знали друг о друге — только им двоим известные тайны.
— Немецкий — язык моего раннего детства, — сказал Хейке. — Я никогда потом не говорил на нем, но слышал и читал. У меня ведь мать немка.
Как же мы забыли, подумала Тула и опустила глаза. Никто и никогда не слышал о матери Хейке. Словно она только и сделала, что произвела его на свет — ценой собственной жизни.
Теперь уже не осталось никого, кто мог бы рассказать о ней.
Но судя по всему, Хейке едва ли унаследовал от нее какие-то особые черты и свойства. Он был типичнейшим представителем рода Людей Льда.
— Давайте послушаем теорию немецкого профессора, — призвал Молин.
— Да, — неторопливо начал Хейке. — Должен признаться, что я сам был настроен довольно скептически. Поначалу. Но приступим — вам судить. Задумывались ли вы о собаках? Собака — единственное животное, следующее за человеком, а не за себе подобными. Хотя, фактически, это стайное животное.
— Верно, — кивнул Коль.
— Вам известно, что собаки постоянно бегут впереди, в то время как человек чинно шествует сзади? Словно они считают своим долгом проверять, безопасен ли путь.
— Я всегда думал, что это охотничий инстинкт, — сказал полицмейстер.
— И любопытство.
— О, гораздо большее, — произнес Хейке. — Неизмеримо большее! — Он благодарно потрепал Сашину шерсть и был вознагражден преданным взглядом. — А сейчас я скажу нечто, что покажется вам ересью. Вы, конечно, читали Библию. Об ангелах, небесах и прочем. Но знайте, что есть ученые мужи, как этот профессор и подобные ему, — которые не осмеливаются заглядывать так высоко, но полагают, что древние дохристианские предания имеют иное объяснение.
Кто-то беспокойно заерзал. Хейке стиснул зубы, показав всем обе обнаженные челюсти, и продолжал:
— Они думают, что пять-шесть тысяч лет назад на земле побывали существа из космоса.
— Что Вы имеете в виду? — приглушенным голосом спросил Молин.
Хейке повернулся и посмотрел в окно.
— Я имею в виду, с другой планеты. С другой звезды. Не ангелы, но существа, подобные нам, хотя, возможно, в ином обличье. Я говорю словами того немецкого профессора: «люди находили многие знаки, но были вынуждены молчать об их обнаружении. О следах внеземной цивилизации». И тогда я начал размышлять. Есть одно странное обстоятельство. Винга много читала мне, и я знаю, что в определенный момент — около шести тысяч лет назад — человечество стало прогрессировать подобно взрыву: от примитивных пещерных людей оно резко шагнуло к высокоразвитым цивилизациям шумеров, египтян, индейцев майя. И очень соблазнительно думать, что здесь не обошлось без помощи извне.
Хейке обвел взглядом лица присутствующих. Среди них было несколько готовых воскликнуть: «Хула на Господа!». Но тем не менее все слушали с величайшим вниманием.
— А теория профессора заключалась в следующем: если это верно, то скорее всего космические пришельцы оставили нам возможность для контакта.
Молчание нарушил Томас.
— Для контакта между этими… как ты их назвал… космическими пришельцами и нами?
— Да.
— Ты имеешь в виду письмена или нечто подобное?
— Нет, не письмена. Сначала профессор думал, что это растения. Ибо мы с Тулой часто замечали, что они более одушевленные существа, чем принято считать. У них даже есть чувства, как у нас.
Кто-то из слушателей усмехнулся, но Хейке твердо гнул свою линию.
— Но потом профессор отбросил это предположение. Растения не настолько развиты. Но собаки? Вот и нашлось связующее звено! Его теория заключалась в том, что собаки посланы существами с далеких звезд, чтобы охранять людей и служить им — следить, чтобы с людьми не приключилось ничего дурного, пока они не поумнеют настолько, что станут пригодными для нужд инопланетян.
— Для нужд? — переспросила Тула. — Звучит мрачновато.
— Ну для общения, так звучит лучше. Знаете, профессор сам немного
