— Потому что туда собирался консул Юлиус Бакман. Зажравшийся распутник, ему-то как раз было необходимо курортное лечение. И когда Берг получил там временную практику, все превосходно сошлось, и консулу лишь оставалось взять с собой племянницу. Конечно, это только моя теория, но я знал, что консул Бакман туда собирается. И Магдалена тоже. Консул был настолько любезен, что согласился взять с собой бедное болезненное дитя.
— Магдалена не была болезненной, — запротестовал Кристер. — Она, конечно, была худенькой, щуплой, но просто у нее такое телосложение, верно, Ваша милость?
— Разумеется, мальчик мой. А я-то, глупец, был благодарен консулу за заботу… Ну, что вы думаете? Доверимся «рассказу» маленькой собачки?
— Попытка не пытка, — с некоторой неохотой проронил полицмейстер. — Других версий у нас нет, а дело не терпит отлагательств. Если мы прищемим хвост доктору, он может захлопнуться, как устрица, и жизнь девочки, возможно, окажется в опасности. Мы не должны подвергать ее риску. Если, конечно, она еще жива, — смущенно пробормотал он. — А кто обследует это «Милосердие»?
— Вы сами, — сказал Хейке. — Свяжитесь с местной полицией или другими органами власти! И возьмите с собой Кристера.
— Меня? — мальчик засветился, как внезапно выглянувшее солнышко. Остальные вопросительно смотрели.
Только Молин понял Хейке: Кристера отвергли, усомнились в его магических дарованиях. Теперь он реабилитирован. Ему доверяют, независимо от того, чародей он или нет. К тому же он знает, как выглядит Магдалена, и, увидев, сможет ее опознать. Это была важная деталь.
Хейке брать не следовало. Его вид всегда вызывал массу вопросов.
Они припомнили, что в Швеции существуют санитарные комиссии сельских округов. Не везде, но при желании их можно отыскать. Поэтому выбрали еще и Томаса как самого представительного из всех. Он мог бы сойти за должностное лицо из такой комиссии, даже несмотря на мелкие неполадки в одежде. Тула не очень-то утруждала себя утюжкой, и на его рубашках всегда оставалось изрядное количество мелких складочек. Однако Томасу пришлось отказаться, сославшись на усталость. Вместо занемогшего Томаса выбрали Коля, но Томас все равно поблагодарил их. Он гордился тем, что был нужен, что его принимали в расчет. Для него это много значило.
Конечно, им хотелось заполучить в команду колдуна, однако кандидатура Тулы даже не рассматривалась. Женщины в то время не имели авторитета — они должны были быть милыми изящными дамами, чье место в гостиной за вышиванием.
«Да ведь есть же я», — хотел сказать Кристер, но удержался. Это бессмысленно, никто не верил в его сверхъестественные способности. Но они еще увидят! Они еще все умрут от удивления!
Его боевым кличем станет: «За Магдалену, не покладая рук и ног! Все средства — на ее спасение!»
Все вдруг осознали, как проголодались, и в результате пришлось снова сесть за стол. Прерванный обед был продолжен, Хейке и Тула получили новые тарелки с горячим супом, а на кухне наконец-то вздохнули с облегчением.
Сразу после обеда отважная троица двинулась в путь. Остальные ушли восвояси. В доме остался только Хейке. Когда пришел доктор Берг-Люнгквист, Хейке прятался в нише в спальне Молина, чтобы из-за полога наблюдать за происходящим и в случае необходимости наброситься на доктора.
Слуга был страшно огорчен.
— Ах, доктор Люнгквист, как хорошо, что Вы пришли! Его милость так плохи! Так плохи!
— Неужели, — изрек доктор, и Хейке услышал в его голосе скрытое торжество.
— Да, думаю, что его уже не спасти, доктор, — сказал слуга. — Его милость сами это знают, велели призвать семейство.
— Ты исполнил?
— Нет еще. Сначала хотелось бы выслушать Ваше мнение.
— Зови немедленно! Но только его зятя и невестку. Девочку, внучку, не надо! Она слишком юна, может его расстроить.
— Но именно ее он и желает видеть. Фрекен Магдалена его единственная родственница. Доктор Люнгквист колебался.
— Ладно, вызови и ее. Но напиши, чтобы все были осторожны!
Они остановились у постели. Хейке мельком увидел доктора, с безразличным лицом склонившегося над стариком. Молин лежал, закрыв глаза, и весьма натурально тяжело, надрывно дышал. Словно ему больше не хватало воздуха.
— У него лицо изменилось, — удивленно сказал доктор. — Оно стало… симметричнее?
— Да, оно сделалось таким после обеда, когда Его милости стало хуже.
— Гм, здесь медицина уже бессильна, — лицемерно заявил доктор. — Будем уповать на Господа, чтобы уход этого прекрасного человека в мир иной был безболезненным.
— Да, доктор Люнгквист, — безо всякого выражения произнес слуга. — Ах, как печально! Такой человек!
— Самый лучший, — вздохнул доктор. Молин слабо застонал и перестал дышать.
— Принеси мне маленькое зеркальце! — велел доктор.
С некоторым колебанием, бросая предостерегающие взгляды в сторону Хейке, слуга покинул комнату.
Доктор Люнгквист остался наедине с бывшим магнатом. Он тихо прошептал:
— Наконец-то, наконец-то, ты, глухой и слепой старый хрыч! Наконец-то мы получим то, что давным-давно нам причиталось!
Хейке и Молин запомнили эти слова.
Вернулся слуга с зеркальцем. Доктор поднес его к губам Молина.
Затем выпрямился и вздохнул.
— Конец уже близок, увы.
— Я буду дежурить возле Его милости, — огорченно сказал слуга. — У доктора ведь есть другие пациенты?
— Что? А-а, конечно. Я вернусь рано утром. Пошли за мной, если что-то изменится! И… наверное, за священником…
— Слушаюсь! Все будет исполнено.
— И, э… что там с завещанием?
— Завещанием?
— Да, Его милость хотели вписать нового наследника.
— Нет-нет, к сожалению, Его милость не успели.
— Ладно, это даже к лучшему. Было бы несправедливо по отношению к малышке Магдалене. И не забудь вызвать Бакманов! Они очень любили Его милость.
— Я уже закончил письмо. Перед приходом доктора.
— Давай я возьму его с собой и отправлю срочной почтой. Так дойдет быстрее всего. Доктор пулей вылетел из дома.
«Не терпится отправить радостную весть»? — с горечью подумал слуга.
Как только врач скрылся из виду, Молин сел на постели.
— Негодяй! — воскликнул он. — Слыхали такое! Я с трудом удержался, чтобы не открыть глаза и не сказать: «Я слышал тебя, мерзавец!»
Все трое слабо улыбнулись, хотя ситуация была не из веселых. Они порешили, что Молин
