потом его учредители состарились, дело захирело и перешло к нам. Я могу гарантировать, что мы содержим приют в образцовом порядке.
Полицмейстер не ответил.
— А врач у вас есть, чтобы осматривать больных?
— О, да, — сказала женщина своим некрасивым скрипучим голосом. — Доктор Берг. Он иногда наезжает сюда. А где мальчик? — подозрительно закончила она.
— А-а, у него проблемы с животом, — засмеялся Коль. — Я видел, как он выскочил из ворот. Так что не только собака просилась погулять.
To, что Коль видел Кристера, было неправдой. Но здесь царил закон джунглей, и Колю с полицмейстером пришлось забыть все нормы цивилизованного общества. Они догадывались, что произошло. Конечно, лоскуток не сулил особой радости, но неужели Кристеру удалось?
Они выехали из ворот.
— Если наше предположение верно, они должны быть где-то здесь, — сказал Коль. — Но это немыслимо!
— Собака могла напасть на ее след там внутри. Но в любом случае стоит сообщить об этом месте здешним властям.
— Конечно. Ах, какая трагедия! Я заметил много дворянских гербов. Несчастные, они пытаются сохранять достоинство в этом аду. Беспомощные старые дамы делают высокие прически и вплетают в них лоскутки. А тот бедняга, что просил накрыть ему ленч на балконе… Меня охватила такая жалость, что аж все дрогнуло внутри.
— Конечно, — угрюмо сказал полицмейстер. — И мне тоже их жаль. Хотя я и не осмелился бы что-то предпринять, зайти слишком далеко. У меня нет полномочий в этом районе, и если бы нас разоблачили, то обязательно наказали. Стой! Там в лесу кто-то машет рукой. Нас видно из ужасного дома?
Коль обернулся.
— Нет, стены закрывают обзор. Мы в безопасности. Повозка остановилась, и к ней сразу подошел Кристер с девочкой на руках.
— О Господи, — сказал Коль. — Какое плачевное зрелище. Это же возмутительно!
— Можно прослезиться, — пробормотал полицмейстер.
— Я так и сделал, — отрезал Кристер. — Именно, прослезился. Поехали!
Коль, всегда по-особому доброжелательный к детям, усадил Магдалену между собой и Кристером, а полицмейстер взялся за вожжи. Саша начал лизать девочке руки, а она попыталась улыбнуться, но губы никак не складывались в улыбку.
— Что нам делать с этим? — озадаченно сказал полицмейстер. — Мы должны вымыть и прилично одеть девочку, прежде чем…
— Нет, — решил Кристер. — Не будем останавливаться. Едем прямо домой к Молину вместе с нею. Коль задумался.
— Мне кажется, нельзя так шокировать его видом единственной родственницы. Давайте хоть остановимся у реки или у ручья, чтобы она помылась. На постоялый двор идти, конечно, нельзя. Магдалена слишком бросается в глаза, и ее могут не пустить. Не надо причинять ей новых страданий.
Девочка сидела молча, дрожа всем телом от нервного возбуждения.
— Я сплю, — шептала она себе под нос, клацая зубами. — Я никогда отсюда не выйду, это невозможно.
— Ты уже вышла, — успокоил ее Кристер, легко обняв за плечи. — И ты никогда туда больше не вернешься. Никогда!
Именно это ей было труднее всего постичь. Она жила словно в мире грез, механически отвечала, уверенная, что все происходящее с нею, только сон.
— Как ты туда попала, в самом деле? — спросил полицмейстер.
Она медленно повернула к нему голову, окинула тупым невидящим взглядом, убрала волосы со лба и сказала:
— Я… не знаю.
— Расскажи, что знаешь!
Она тускло, испытующе посмотрела на них, все еще не веря в происходящее. Ей было безразлично: пусть это сон, но такой хороший. Ее, встречавшую три года только злобу и неприязнь, просили говорить. Все они были так добры…
Все это явственно читалось на ее маленьком изможденном личике. Путаные, но весьма красноречивые мысли.
— Противный доктор в санатории… — начала она негнущимися, словно чужими губами. — И дядя Юлиус. Они заставляли меня принять лекарство. Чтобы я заснула, как они сказали. Я не хотела. Сопротивлялась, потому что у них были безжалостные глаза. Но они были очень сильные. А проснулась я здесь.
Внезапно она закрыла лицо руками.
— Они придут! Придут и заберут меня!
— Они не сделают этого, — заверил Кристер. — Ты поедешь домой. К дедушке.
— Но дедушка живет очень далеко. В Упланде. Вы будете меня бить? Снова запрете в камере? Коль очень серьезно среагировал на ее испуг.
— Как ты могла подумать такое? И ты сейчас в Упланде. Похоже, доктор привез тебя сюда сонную. А не знаешь ли, почему ты здесь оказалась?
— Нет, — жалобно произнесла она, не отнимая рук от лица. — Они говорили, что я сумасшедшая. Но я так не думаю.
— Конечно, ты не сумасшедшая, — успокаивающим тоном сказал полицмейстер. — Удивительно только, как ты ею не стала в этом приюте! Не могу понять, кто именно желал тебе зла.
Она инстинктивно прильнула к Кристеру и сжалась в его объятиях.
— Однажды эта ужасная женщина кое-что сказала… — Они нагнулись ниже, чтобы слышать ее слова, тонущие в скрипе колес и цоканье конских копыт. — Я однажды стала кричать на нее, просить, чтобы меня выпустили. «Ты останешься здесь, — сказала женщина. — Коммерции советник хорошо платит за тебя». «А нельзя ли перевести меня в другую комнату? — попросила я. — Здесь так грязно». А она ответила: «Зачем? Тебя же все равно никто не навещает».
Голос Магдалены замер.
Мужчины переглянулись.
— Именно так я и думал, — сказал Кристер. — В подвале держат тех, за кого плохо платят или кого никто не навещает. Магдалена, очевидно, относилась к последней категории.
Двое мужчин заметили, как трогательно заботлив был Кристер, и как она инстинктивно искала у него защиты.
— Но я все равно не понимаю, — упорствовал полицмейстер.
— Эта отвратительная пара держала тебя под замком, Магдалена. Похоже, что твой отец платил за тебя, за то, чтобы тебя не выпускали. Почему? В целом ты не производишь впечатление больной!
«Как можно так говорить?» — мысленно возмутились Коль и Кристер. Но полицмейстер продолжал:
— И я не думаю, что он больше заинтересован в племяннице, чем в родной дочери!
Магдалена вопросительно посмотрела на него.
— Они взяли вместо тебя твою кузину Магдалену Бакман. Пытались обмануть твоего дедушку, выдав ее за тебя. И убили дядю Юлиуса, потому что он слишком много знал. Да, мы решили тебе сразу все рассказать, твои объяснения могут быть очень ценными для нас.
