свою дочь в приюте и забывает о ней, никогда не навещая ее. Как вы говорите: «здесь что-то кроется». Магдалена, ты правда никогда не имела представления о содержании снов?
Она отвела взгляд и выглядела испуганной.
— Очень редко бывают какие-то проблески, но я словно сама их отгоняю. Словно я не должна запомнить этот сон.
— Это важно, — сказал Хейке. — Эти проблески? Ты что-то помнишь о них? Она задумалась.
— Я напугана. Безумно напугана. Это все, что я помню.
Остальные безоговорочно вверили ведение «допроса» Хейке.
— Как давно у тебя эти кошмары? Когда они начались?
Кристер подошел и сел рядом с Магдаленой. Взял ее за руку, потому что она выглядела очень беззащитной и одинокой.
— Не знаю, — ответила она. — Такое чувство, что я их видела всегда. Но это неправда. Возможно, мне было… шесть или восемь лет, когда они начались. Трудно сказать.
— Да, конечно.
Хейке долго размышлял. Его огромная фигура довлела над всем окружающим, а тронутые сединой волосы буйно топорщились, как в молодые годы. Он излучал какую-то жуткую власть.
— Магдалена, ты не возражаешь, если я усыплю тебя? И задам кое-какие вопросы? Пока ты спишь?
Она вопросительно и немного испуганно посмотрела на него.
— Гипноз, — дружелюбно объяснил он.
Когда она еще сильнее испугалась, он добавил:
— Ты ничего не вспомнишь потом.
Магдалена беспомощно и умоляюще переводила взгляд с одного на другого. Но все были столь же озадачены и растеряны, как и она.
— Это опасно? — спросил Молин. — Вредно?
— Нет, абсолютно нет, даже напротив, — заверил Хейке. — Я уже проделывал это раньше, несколько раз! С людьми, которые напрочь забывали свои мысли. В подобных случаях это помогает. Я почти уверен, что кошмары перестанут мучить Магдалену. А мы, возможно, узнаем что-то важное.
— Думаешь, сны имеют какую-то связь с подлым поступком доктора Берга? — спросила Тула.
— Этого мы не знаем. Но почему бы нет? Скажи, Магдалена, ты рассказывала родителям о кошмарах, которые забывались после пробуждения?
Взгляд ее устремился в никуда.
— Я… Нет, не уверена. Но…
— Да?
— Иногда они стояли у моей постели и спрашивали, почему я плакала. Или кричала. Не думаю, что я могла дать ответ. Ведь я сама не знала.
— А ты никогда не видела доктора Берга до поездки в Рамлесу?
— Нет, я увидела его там впервые.
— Ну что ж! Ты согласна?..
Она замерла, сжав руку Кристера. А затем кивнула. Покорно, словно повинуясь неизбежной воле рока.
Было почти за полночь. Но никто не собирался ложиться, даже Томас. Как он объяснял, ему будет гораздо тревожнее лежать в одиночестве и гадать, что происходит.
В комнате зажгли все светильники. Люстра мерцала десятками свечей, а кроме того были внесены большие канделябры.
Магдалену усадили в самое удобное кресло. Она настаивала, что должна держаться за руку Кристера, и Хейке разрешил — но только пока она бодрствует. Как заснет, он должен ретироваться.
Все прочие расселись по комнате. А слуга незаметно встал поодаль.
Хейке сел перед Магдаленой.
Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы погрузить ее в гипнотический сон. Под звук его убаюкивающего голоса некоторые начали клевать носом. В том числе и Кристер. А слуга держался изо всех сил, но все равно чуть не упал, закачавшись, как маятник.
Хейке подал Кристеру знак отойти.
Девочка спала.
— Магдалена, — сказал Хейке. — Тебе тринадцать лет. Ты на курорте Рамлеса. Перед тобой сидит доктор Берг. Ты видела его раньше?
Она слегка нахмурила брови, оставаясь под гипнозом, и нерешительно произнесла:
— Да.
Остальные придвинулись ближе. Она ведь только что это отрицала!
— Теперь тебе двенадцать лет, Магдалена. Твой день рождения. Что происходит? Они заметили слабую улыбку.
— Дедушка подарил мне щенка. Он такой чудный. Терьер, как мне сказали. Я назову его Саша. А недавно у меня появился маленький братик. Он очень милый. Он мне нравится. Лицо ее погрустнело. — Но мне не разрешают к нему притрагиваться. Они боятся за него. Отец даже не смотрит в мою сторону. Он и раньше не обращал на меня внимания, а теперь я для него просто не существую.
Слабый стон вырвался из груди ее дедушки Молина. Хейке продолжал:
— Магдалена, тебе восемь лет. Твой день рождения. Что происходит?
Личико ее сморщилось, голос стал детским.
— Мне не разрешили его праздновать. Я плохо себя вела. Утром не позволила мачехе причесать себя.
— Ты называешь ее мачехой?
— Да, она мне не настоящая мать. Конечно, она любезна, но не думаю, что ей есть до меня дело. Я не хочу, чтобы она ко мне прикасалась.
Голос Хейке стал вкрадчивее.
— Магдалена. Ты видишь сны? Противные сны по ночам?
Девочка покачала головой.
— Я не знаю. Мне так плохо и страшно, когда я просыпаюсь.
Хейке кивнул.
— Теперь тебе шесть лет. Твой день рождения.
Они поняли, что он каждый раз выбирал день, который легко вспомнить. День рождения — большое событие для ребенка.
— Ты видишь противные сны? Которые пугают тебя, хотя ты и не помнишь, почему?
— Да, — тихо ответила Магдалена еще более детским голосом.
Хейке глубоко вздохнул.
— Магдалена. Сегодня тебе исполнилось четыре года. Тебя еще мучают сны?
Лицо ее стало беспокойным. — Да. Да, — выпалила она. — Магдалена… Тебе сегодня исполняется три года. Ты видишь сны?
Лицо ее полностью расслабилось.
— Какие сны?
— Итак, между тремя и четырьмя годами, — подавленно произнес Хейке. Он колебался, не зная, какой день следует выбрать.
— 24-е октября, — тихо сказал Молин.
