невольно сжалось сердце.
Оглядевшись, они заметили развалины домов, густо заросшие кустарником…
Когда-то, в незапамятные времена, в этом месте пролегал тракт, соединявший Западную и Восточную Норвегию. Теперь дорога заросла, все про нее забыли. Но деревня по тем временам была немалая.
— Я бы никогда не осталась тут на зиму, — заметила Виллему.
— До ближайшего соседа не менее трех миль. Едем туда?
— В доме сейчас, верно, никого нет. Все рыбачат.
— Ты, скорее всего, права. А вон и они, плывут к берегу. Едем им навстречу. Только б они не приняли нас за разбойников с большой дороги!
Виллему оглядела мужа — статная осанка, костюм, которому мог позавидовать любой рыцарь, и сухо отвечала:
— Не думаю.
По болоту бежала протоптанная тропинка…
Они подъехали к берегу одновременно. Двое, скорее всего, муж и жена, вытягивали лодку на берег. Плотно сбитые, немногословные, закаленные. Только такие и могли выжить в суровых условиях.
Виллему обратила внимание на темные полосы на лодке. Видимо, следы от железных полос… Поселение было очень древним.
Супруги с удивлением и тревогой воззрились на пришельцев. Виллему с Домиником представились и рассказали о деле.
Крестьяне молча переглянулись. Потом муж неохотно выдавил:
— Тогда мы еще не переселились в эти места. Но герр говорит правильно. Жил тут урод одно время.
— Урод? — оживилась Виллему. — А был ли у урода ребенок?
Мужчина крепил лодку к берегу. Прошумел и стих ветер. И опять наступила звенящая тишина.
— Да, видно, так и было.
— Он родился тут?
— Говорят. Все знали, кто его отец, — голоса разносились далеко над водой. Помолчали.
— Так кем, вы говорите, была его мать? — словно невзначай обронила Виллему.
— Умерла. Во время родов.
— Мы поняли. А еще мы слышали о женщине-колдунье. Ну, той, что научила урода говорить.
— Она тоже умерла. Очень давно.
— И это нам известно. — Виллему теряла терпение. Терпелива она была только с калеками. А эти двое явно не походили на калек.
— Он родился в вашем доме?
Супруги невольно перекрестились:
— Нет, что вы. Господи, спаси и сохрани! Того дома уже нет. Он появился в старой халупе. Ее сожгли тотчас же после его исчезновения.
— Хоть кто-нибудь может рассказать нам о его детстве?
Супруги снова помялись в нерешительности. Над ними шумно пролетела утка. Все вздрогнули.
— Попробуйте спросить у других. Они живут в Нордре Гринке. Но и они тут новички. Урод поубивал всех. Да, есть там одна старушка. Раньше жила вон там, а потом убежала, испугавшись урода. Теперь снова вернулась на насиженное место. А урода с тех пор так никто и не видел.
— Так люди живут там круглый год?
— Нет. Там же высокогорное пастбище. Они уезжают только поздней осенью. Внизу пастбища намного хуже.
— А до Нордре Гринке еще далеко?
— Нет. За холмом.
Когда они пересекали долину, Виллему заметила, что с Домиником что-то происходит. Он был очень чувствителен и мгновенно замечал перемену настроения Ульвхедина.
— Что происходит?
— Очень старая деревня. Чего там только не случалось!
— Например?
— По долине разлита грусть. Я слышу ее, словно отдаленный шум… Что-то происходило тут много лет назад. Кажется, я слышу лошадей, несущихся галопом, звон оружия…
Доминик весь погрузился в себя. Виллему терпеливо ждала.
— В фигуре рыцаря нет ничего зловещего. Только грусть и нечто трагичное. Я чувствую также что-то прекрасное. Слишком далеко во времени… Больше ничего не могу объяснить.
— А Ульвхедин?
Лицо Доминика скривилось:
— Не хочу даже говорить об этом. Прошлое его ужасно.
Нордре Гринке поразила их своей безлюдностью. По дороге им попадались покинутые дома и пастбища. Сколько же лет было этим домам, построенным из камня и грубоотесаных бревен? Часть домов повалилась, торфяные крыши провалились под натиском снега.
— Вон там дым, едем туда, — предложила Виллему.
— Как же здесь красиво! Просто невероятно! Такая красота — и никого! — несколько недоуменно продолжала она.
Приняли их радушно, накормили и напоили. Сразу поднялось настроение.
Наступило время для разговора со старой женщиной.
Несмотря на возраст, у нее была хорошая память. Но о чудовище говорила крайне сдержанно. Язык у нее развязался только тогда, когда Доминик достал заветную бутылочку лучшей водки из Оксенштерна. Дали попробовать и сыну с невесткой.
— Только я и спаслась, — она вновь подставила деревянную чашку. — А все потому, что я вовремя смылась… нала, что ничего хорошего от него не дождешься.
Женщина стала повторятся.
— А вы были здесь, когда он родился?
— Я-то нет. Но мы с соседкой всегда были хорошими приятельницами. Она мне все рассказала. Так что я тоже несколько в курсе. Но она уже умерла.
— Так она знала больше, чем написано в Библии?
— Тсс, я этого не говорила. Но в те времена, знаете ли…
— Когда это было? — прервала ее Виллему.
— Э-э-э-э, подождите. Это было в тот год… — она что-то забормотала.
— Двадцать один год назад, — торжественно огласила она.
Виллему и Доминик переглянулись. Как же молод Ульвхедин! Выглядел он намного старше. А выходило, что он ровесник Элисы.
— Извините, мы вас перебили. Вы говорили, что в тот год…
— Да, в те времена здесь было полно народа. В основном негодяи. Моя приятельница… Боже, будь с ней помилосерднее… Так вот ей пришлось бежать сюда, потому что она… ну как бы это сказать… кое-что знала и умела.
Путешественники переглянулись. Все, как в долине Людей Льда!
— Извините, а ваша подруга — ну та, что умерла… Она была родом отсюда?
— Да. Из древнего, уважаемого рода долины Вальдрес.
