— Значит, если думать о каком-то человеке…
— Нургидан! — догадливо пискнула Нитха.
— Вся штука в том, — угрюмо заметил Дайру, — как ухитриться вспомнить о каком-то человеке — да хоть о родной маме! — сигая вниз головой в пропасть.
— И даже просто сигануть, ни о чем не вспоминая, — согласился Ралидж.
— Я никого не прошу следовать за мной, — тихо, но твердо сказал Шенги. — Но сам думаю сейчас только об одном: мой мальчик пропал! Может, он сейчас в беде. Может, его надо спасать.
При мысли о том, что кого-то надо спасать, Ралидж оживился. Мрачное чувство вины исчезло с его лица.
— Я готов, — сказал он и тут же поправился: — Во всяком случае, постараюсь. Ну что, крепче беремся за воздух?
— Нет, за руки, — не принял шутку Охотник. Он резко посерьезнел.
— Я… — храбро объявила побледневшая Нитха, — я тоже постараюсь… если закрыть глаза…
И она держалась молодцом — только тихо вскрикнула, когда руки учителя и Дайру потянули ее вперед и земля исчезла из-под ног. И глаза она открыла лишь тогда, когда забарахталась в горько-соленой, плотной, бросающей ее во все стороны воде.
Маленькая наррабанка не умела плавать. И в панике, захлебываясь, не сразу поняла, что над водой ее голову поддерживает не кто-нибудь, а Нургидан, потрясенный не меньше, чем она сама.
— Добро пожаловать! — Нургидан был во власти злого отчаяния. — Как вам здешние края? Жаль, темно, а то б налюбовались: море слева, море справа! И за каким демоном вы сюда… — Волна ударила в лицо, заставила замолчать.
— А ты надеялся, что мы оставим тебя в покое? — упрямо пробулькал рядом Дайру. — И не мечтай. Мы напарники.
— Еще и Нитху притащили! — отплевываясь, продолжал гневаться Нургидан. — Я-то ладно, мне туда и дорога… тебя, дурень белобрысый, тоже утопить не жаль… а ей-то за что пропадать?
— Так мы ж еще не пропали! — резонно возразил Дайру, покачиваясь на волне (он отлично плавал). — Сейчас учитель спросит талисман, есть ли рядом земля.
Шенги встрепенулся так, что по пояс вынырнул из воды. А ведь это выход! Соврать детишкам, что рядом суша, дать надежду — пусть сражаются за жизнь до последнего мгновения, пусть не узнают мук отчаяния!
Ловко гребя левой рукой (от правой в воде пользы было мало), он повернулся так, чтобы волна не заливала лицо.
— Уже спрашиваю! — с фальшивой бодростью начал он, запустив руку под рубаху. — Здесь рядом… рядом… — И вдруг вскричал с искренней, неподдельной радостью: — Какие-то скалы рядом! Во-он там!
— Далеко? — вгляделся Сокол во мрак, поддерживая за воротник Нитху (которая все увереннее держалась на поверхности).
— Далеко. Но кто жить захочет — доплывет.
На черном утесе, что клювом навис над морем, лежал маленький принц Литагарш.
Он спал беспокойно, легонько вскрикивая от видений, которые наводил на него выпитый вечером отвар чернокрыльника. На случай, если бы ребенок проснулся, руки и ноги его были прочно связаны.
Тяжело лежать на холодном камне и вздрагивать от гнетущих снов, но еще тяжелее сидеть рядом, держа в руке нож и глядя на восток в ожидании рассвета.
Какой мучительный долг! Какое горькое испытание! Легче подставить свое горло под острое железо, чем занести клинок над беззащитным ребенком.
Но ведь кто-то должен почтить богиню так, как ей этого действительно хочется! Что ей вино в волнах, что ей прочие жалкие дары человеческие, если с древних времен люди приучили ее к истинной жертве — крови, смерти.
Тварь, разгромившая поселок, — это, конечно, орудие гнева морской повелительницы или ее грозного отца. Почему не приняты две прежние жертвы, два чистых ребенка? Потому что не был свершен должный обряд. С первыми лучами солнца, на вершине Тень-горы, наговорным ножом.
Но как невыносимо ожидание!
Скорее бы рассвет!
Если ты измучен борьбой с волнами, то даже хмурые вылизанные морем скалы покажутся тебе желаннее зеленой лужайки, над которой распевают птицы. А если тебе еще и пришлось карабкаться на эти скалы, ломая ногти, в кровь обдирая руки и рискуя свернуть шею, то к блаженному осознанию спасения добавится еще и гордость победителя, захватчика, завоевателя!
И лишь потом, когда холод от мокрой одежды замучит тебя еще сильнее, чем боль в натруженных мускулах, встанет вопрос: а что именно ты завоевал?
— Бр-р, зябко! — пожаловался Дайру. — Не знаю, как вы, герои, а я простужусь тут, как верблюд в Уртхавене!
Нитха, хоть и лязгала зубами, все же усмехнулась, представив себе унылого верблюда среди льдин и вьюг.
— Интересно, здесь что-нибудь растет? — поинтересовался Ралидж, озирая черные неприветливые камни. — Как бы не загнуться с голоду, пока будем ждать проплывающего корабля.
— Ничего, — вздохнул Дайру. — Наловим рыбы, крабов. А вот с водой-то как быть? Учитель, что талисман говорит про воду?
— Талисман говорит: надо перебраться на соседнюю скалу. Их тут целая гряда торчит, как клыки. Прилив их топит почти по макушку. Сейчас отлив, перейти можно. Нитхе по пояс будет. Правда, воды там тоже нет.
— А тогда какая разница? — разочарованно протянул Дайру. — Не все ли равно, где прозябать?
— А мы с той скалы еще дальше переберемся. Там есть очень, очень недурное местечко для прозябания. — Шенги тронул пальцами серебряную пластину. — Постоялый двор «Смоленая лодка».
Ошеломленное молчание — и ураган изумленно-радостных воплей!
Путники успели привыкнуть к подлым подарочкам судьбы. Им в голову не пришло, что суша, к которой их прибили волны, может оказаться обитаемой.
— Надо идти, пока отлив не кончился, — приказал Шенги, когда все вволю накричались. — У меня есть деньги, чтобы заплатить на постоялом дворе.
Но тут уж никто не назвал его «шкатулкой с сюрпризами», потому что каждый догадался заранее зашить в одежду хоть пару монет.
Уже светало, когда они осторожно брели по скользким, коварным подводным камням. Ралиджу было труднее других: он нес меч и плащ, которые ухитрился сберечь во всех передрягах. (Наблюдательный Дайру прикидывал: а может, наоборот, плащ ухитрился сберечь своего хозяина?)
— Надо измыслить какое-нибудь кораблекрушение, — озабоченно сказал Сокол. — Не хочется рассказывать местным жителям про наши подвиги.
— Измыслим, господин мой! — бодро отозвался Шенги. — Чтоб четверо Подгорных Охотников да не придумали, что соврать!
Вот и первые лучи солнца над морем. Пора! Теперь все надо сделать быстро, чтобы не мучить
