Рассказывая, Дайру украдкой посматривал на Сокола. Как-то странно принимает он эту историю. Вроде улыбается, но улыбка неискренняя. Будто байка наводит его на нерадостные мысли.
— И началось для Нитхи позорище. Книгу читала через пень-колоду, а великого грешника Хаштара ухитрилась перепутать с основателем собственного рода и таких нехороших дел навешала на бедного прапрадедушку, что Рахсан-дэр от ужаса язык проглотил и только махал на девчонку руками: мол, заткнись, высокородная госпожа! А когда пришел в себя, заявил, что в Подгорный Мир Нитха-шиу не пойдет, даже если ему, ее покорнейшему слуге Рахсану, придется надеть на дочь Светоча цепь и запереть в подвале.
— А она? — проявил внимание к рассказу Сокол. Но Дайру опять показалось, что Хранитель думает о другом.
— А она грохнулась на колени, воздела руки к лепному потолку и через голову всех на свете вельмож и наставников воззвала напрямую к Гарх-то-Горху. Вопила, что хочет стать Подгорной Охотницей, лучшей во всех мирах, — во имя Единого и во славу Его! И если Отец Богов дает ей на то свое благословение, пусть пошлет какой-нибудь знак, выразит свою волю! Наррабанец на этот спектакль глаза таращит, а я за его спиной на цыпочках подхожу к футляру от книги, достаю Крысика, сажаю на крышку — и тихонько к дверям, где раньше стоял. Зверек был не из пугливых, а тут еще ветчиной от крышки пахнет. Словом, расселся грызун, никуда не удирает. А Нитха к нему руку протянула и трогательно так, со слезой: «Я знала! Это знак! Священное животное Гарх-то-Горха!»
— Хитрая, — неопределенно протянул Сокол. — И как, сработало?
— Нет. Вельможа оказался умнее, чем мы думали. Одной рукой словил крысенка, другой поднял футляр, понюхал и сказал, что принцесса неверно истолковала знак Единого-и-Объединяющего. Если бы крыса взобралась, скажем, на дорожную суму, это было бы благословением на поход. А поскольку священное животное избрало футляр от книги стало быть, ясной принцессе предстоит долго бродить по благоуханным садам знаний.
— И она не пошла в Подгорный Мир?
— Пошла. Умолила-таки вельможу. А те три главы не то что по книге — наизусть теперь отбарабанить может.
— А с крысой что сталось?
— В Издагмире есть маленький храм Гарх-то-Горха. Не в самом городе, а за стеной. Туда Нитха и отнесла Крысика. Жрецы чуть не рехнулись от счастья: такой подарок из рук дочери Светоча! Она потом, навещала своего хвостатого дружка. Говорит, раскормили несчастное животное так, что пузо по полу…
— Тихо! — прервал его Нургидан. — Это что?
Над темнеющим, вереском плыла жалобная скулящая нота.
— Собака вроде… — И Нургидан пошел на звук. Остальные встревоженно последовали за ним.
— Яма! — предупредил Нургидан, остановившись у края каверны. — Туда собака провалилась. — Он нагнулся над провалом и позвал: — Эй, псина!
— От псины слышу, — откликнулся снизу знакомый голос. — Где вас носит? Я уже вздремнуть успела!
Подростки ошарашенно переглянулись.
— Нитха, ты? — неуверенно спросил Нургидан.
— Нет, это призрак твоей прабабушки! Сколько вы там. будете возиться?
Дайру поставил на землю корзину с известью, размотал веревку и бросил конец ее в каверну. Снизу донеслись возня, возмущенный визг, и ребята, потянув веревку, извлекли из ямы толстого пса, замотанного в куртку Нитхи.
— О красавица наша! — драматически воззвал Дайру. — Неужели злая колдунья превратила тебя вот в это?
— Ослу под копыто твои шуточки! — донеслось снизу. — Я замерзла и хочу есть! Кидайте веревку!
На этот раз наверх была вытащена сама Нитха, растрепанная и злая.
— Где шлялись? Или учитель плохо объяснил, где меня искать?
Все наперебой начали объяснять девочке, что обнаружили ее случайно, что никто, включая Шенги, представления не имел, где она находится. Может, на этом разговор и перешел бы на другое, если бы не сорвалось случайно с губ Сокола словечко «солеварня». Мол, именно там Охотник ищет пропавшую ученицу.
Нитха вцепилась в это слово, как лиса в куропатку. И потребована, чтобы ей объяснили, почему Совиная Лапа вообразил, что ученица на ночь глядя занялась выпариванием, соли.
Соколу совсем не хотелось разговаривать на такую деликатную тему, да еще при мальчишках. Но по части вытягивания сведений вредная Нитха могла бы оставить позади даже опытного палача. Ралидж и опомниться не успел, как выложил девочке все, что знал.
И принял на себя ураган гнева, который предназначался, вообще-то говоря, Шенги.
— Он поверил! Вы оба посмели поверить! Ну да, я же такая, я гулящая… я, может, тут публичный дом. открыть намерена! О-оу! Да кто ж такое посмел на меня… Да я же… да я…
Ралидж сел на камень и смущенно начал гладить ласкавшегося к нему пса. Хранитель чувствовал себя так, словно сам возвел клевету на девочку.
— Она чиста, как свежевылизанный котенок под брюхом кошки! — с интонациями трагического актера провозгласил Нургидан и схлопотал затрещину.
— Еще ты поехидничай, олух гурлианский, траста гэрр! Теперь надо мной все могут потешаться, да? Правильно! Раз такие уважаемые люди — трактирная сучка и грязный матрос…
— Постой! — врезался в ее причитания властный голос Дайру. — А ну, замолкни! Заткнись, я сказал!
Дайру редко позволял себе подобный тон. Но уж тогда его слушались все, даже учитель.
Нитха немедленно уняла рыдания.
— Матрос? — требовательно спросил подросток. — Речь шла именно о матросе?
— Юншайла так говорила, — пожал плечами Ралидж, отстраняя пса, который рвался вылизать ему лицо.
— Она не уточнила, с какого корабля? В гавани стоит только «Белопенный».
Воцарилась тишина. Первым, откликнулся Ралидж:
— Я не знал, что корабль только один. И Шенги не знал.
— Ловушка, да? — Слезы высохли в темных глазах девочки. — Где эта солеварня?
— На берегу, за утесами, на север от постоялого двора.
— Ловушка? — дошло наконец и до Нургидана. — Для кого? Для учителя?
Он не стал дожидаться ответа, бросился бежать, мгновенно и безошибочно определив нужное направление.
Нитха и Дайру ринулись следом.
Ралидж на несколько мгновений задержался — отпихнул нелепого пса, вставшего лапами ему на колени… и вдруг ощутил под пальцами что-то холодное, металлическое, вгляделся расширившимися глазами. Решительно сорвал с собачьего ошейника серебряную пластину, испещренную мелкими значками, спрятал ее в бархатный кошель у пояса и бегом, бросился догонять учеников Охотника.
Когти трепали, перетирали прочную сеть, одну веревочную прядь за другой. Подаются проклятые путы! Разлезаются! Но как медленно…
Только бы не выдать себя неосторожным взглядом, под враждебным светом факелов, под недобрыми взглядами пиратов!
Из сгустившегося сумрака доносится деловитое:
— Ну, теперь господин будет доволен? Ему нужен был именно этот человек?
— Этот. Только хозяину не человек нужен, а вещь. У Охотника есть серебряная побрякушка — при себе носит или прячет где…
— Хозяин платит золотом, за серебро?
— Он же колдун, а вещица — чародейная.