нельзя брать в руки оружие. И Шенги, обучая мальчишку владеть мечом, совершает преступление. Ну и что прикажете делать? Растить Подгорного Охотника, который за Гранью не сумеет себя защитить?
Луна сквозь разрывы облаков неохотно бросала свет на мелкие черные лужи под ногами путника. Сырой тяжелый ветер плелся за Охотником, обгонял его, лениво тыкался в лицо. Шенги поднял воротник куртки и вдруг насторожился. Нет, вряд ли он услышал позади крадущиеся шаги — скорее всего, сработало чутье, без которого в Подгорном Мире не выжить. Кто-то шел следом!
Ну, идет себе человек и идет. Мало ли какая забота выгонит путника из-под крыши в осенний ночной холод. Но все-таки Совиная Лапа остановился, обернулся. Луна, как по просьбе, расстаралась, щедро сыпанула лучами. Шенги увидел, как из-за поворота высунулась голова и тут же скрылась.
Кто же это у нас такой осторожный? Очень, очень интересно! Может, по пятам за удачливым игроком крадутся грабители? Ну, так меч-то у пояса зачем? Надо взглянуть, сколько там этих ночных добытчиков и что у них взять можно.
Не до конца выветрившийся хмель подговорил Шенги оглядеться в поисках места для засады. Оказалось, что в задумчивости он добрел почти до Судебной площади. Улица стала шире, здесь она была вымощена булыжником. Дощатые заборы сменились каменными стенами богатых домов. Закрытые ставни придавали зданиям вид хмурый и неприветливый. Дома словно зажмурились, чтобы не глядеть на полуночного гуляку.
Охотник отступил в подворотню, растворился в чернильной тени.
И не удивился, когда вместо ватаги уличных головорезов из-за поворота неуверенно выбрела невысокая кругленькая фигурка — очень, очень знакомая!
Не таясь, Шенги вышел на середину улицы:
— Эй, сосед! Прикидываешь, как из меня чучело набить? Или другой интерес имеется?
Физиономия Вайсувеша в лунном свете была серо-желтой, как непропеченная лепешка. Он молча шагнул назад. Круглые глаза, став огромными, не отрывались от лица Шенги. Казалось, еще мгновение — и чучельник мертвым грянется наземь.
Охотник хотел сказать еще что-то, но насмешливая фраза смялась в горле: по когтистой лапе прошла знакомая тягучая судорога, черные пальцы задергались, словно пытаясь вырваться из-под власти человека.
Долгие скитания за Гранью научили Охотника молниеносно соображать и действовать. Он толкнул Вайсувеша в подворотню, повалил на грязный булыжник, растянулся рядом в черной тени. Чучельник трепыхнулся было, но наткнулся взглядом на что-то вверху, в лунном потоке, — и обмер, оцепенел. Рядом застыл Охотник, вывернув шею, чтобы видеть происходящее в небесах.
Он был здесь — крылатый демон, средоточие тьмы, ее черная душа. Лунные струи омывали огромную голову с хищным изогнутым клювом. Сияющие злым желтым светом глаза были обрамлены широким перистым кольцом.
Когтистые лапы тянулись вперед — схватить, разорвать добычу! Крылья устрашающе вздымались и опадали. Почему не снижается? Ах да, со всех сторон над воротами козырьки, птица опасается поломать крылья. Сейчас летучий гад преодолеет нерешительность, и тогда…
Куда бежать? Где искать укрытия?
И тут Шенги вспомнил: рядом Судебная площадь!
Днем, по пути в игорный дом, он с насмешливым удивлением разглядывал воздвигнутый на ней эшафот — массивное сооружение из бревен и солидных дубовых досок. В Издагмире смертные казни были редки, но секли мошенников и нарушителей спокойствия частенько, так что внимание Охотника привлекла не сама бревенчатая махина, увенчанная столбом для порки, а чернеющая в ее «боку» дыра: две доски были оторваны. Шенги тогда подумал, что в ветреные и снежные ночи грозный эшафот спас жизнь не одному из тех, кто впоследствии угодил в руки палача.
Эти воспоминания не отняли у Охотника ни одного драгоценного мгновения. Всплыла в памяти лишь четкая картинка: вкопанные в землю бревна, короб из толстых досок и черная дыра, манящая спасением.
Но как добежать? Проклятая птаха сцапает, как мышонка… И все же надо попытаться. Чем погибать обоим, может, хоть один уцелеет.
Коснувшись губами уха Вайсувеша, Охотник шепнул несколько слов. Маленький чучельник не заколебался — чуть повернулся, чтобы удобнее было вскочить. Видно, в этот страшный миг он ждал приказа, доверив свою жизнь тому, кто опытнее.
Бросить что-нибудь, отвлечь убийцу хоть на мгновение… Камешек бы какой…
Что в ладони? Монеты? Когда успел развязать кошелек — сам не заметил.
Эх, ноги, выносите — сапоги вам новые куплю!
Золотые кругляши в лунном свете запрыгали по булыжнику. Шенги взвился пружиной, рванулся вперед. Одновременно с ним вскочил Вайсувеш и помчался к спасению с резвостью, для скромного чучельника просто невероятной.
Как ни быстро бежал Шенги, краем глаза он успел углядеть немыслимую, дикую картину: громадная птица, опустившись на мостовую, елозила клювом по булыжнику, склевывая монеты.
Надо же! И у демонов, оказывается, есть свои слабости! А вот мы на бегу вытряхнем наземь, что осталось в кошельке, — подбирай, алчный ты наш!..
В последний миг, когда громада эшафота надвинулась вплотную, мелькнула ужасная мысль: а вдруг кто-нибудь вредный и бдительный успел заколотить дыру? Но Хозяйка Зла недоглядела, упустила возможность напакостить. Шенги юркнул в пролом, как лиса в нору, и налетел на скапшегося в комок Вайсувеша. Обогнал! До чего проворные чучельники на свете водятся! Хоть в напарники его бери, такого прыткого!
— А г-где д-демон? — проклацал зубами Вайсувеш.
Прежде чем ответить, Шенги скользнул ладонью по талисману на груди:
— До сих пор собирает мое золото!
— Правда?!
— Правда. Слушай, может, хоть сейчас объяснишь, за какой-растакой напастью тебя вынесло среди ночи из дому?
— За тобой следил, — без околичностей ответил чучельник.
— Очень, очень приятно слышать! И в чем таком страшном ты меня подозреваешь? Издагмир хочу сдать врагам? Фальшивые деньги чеканю? Твои чучельные секреты норовлю украсть?
— Я думал, ты и есть Древняя Сова!
— Ч-что-о?!
— Ну, твоя лапа… и убийства начались, когда ты поселился в Грайанской Башне!
— Ага… ладно, понял. А следил зачем? Хотел изловить меня за хвост в темном переулке и смастерить неповторимое чучело?
— Я хотел своими глазами… и только потом к Хранителю…
Вайсувеш не договорил: эшафот содрогнулся. С дощатого «потолка» посыпалась мелкая труха. Слышно было, как чудовищные когти проехались по дубовому настилу.
Люди притихли. Эшафот, который они считали надежным убежищем, показался им непрочным, как детский игрушечный домик, сплетенный из ивовой лозы.
Все стихло, затем в пролом просунулась гигантская лапа, до крючковатых когтей обросшая перьями. Люди раскатились в стороны, вжались в дощатые «стены». Лапа задергалась, сжимая и разжимая толстые острые когти, но достать добычу не могла. Шенги хотелось рубануть по лапе клинком, но меч был прижат телом к земле. Подняться и высвободить оружие значило подставить себя под удар когтей.
— Ну? — зло процедил он сквозь зубы. — Эта лапа тебе как — правильная?
Он не ожидал ответа, но чучельник откликнулся не задумываясь:
— Эта — правильная!
Шенги с отвращением плюнул на вражескую лапищу, и та рывком убралась, словно именно от плевка.
Люди тревожно прислушивались — откуда ждать атаки?
Снаружи донеслось щелканье клюва и хриплое фырканье — демон гневался. Дощатый короб затрясся,
