Оба одновременно стали двигаться, как в замедленной съемке, опасаясь привлечь внимание резким движением, заметным даже периферийным боковым зрением.
«Только бы не стукнуться, не зацепиться, не прозвучать!» — стучало в висках у Белова.
Опасный момент создался, когда они уже поменялись почти что с бомжом: до финишных позиций им оставалось не более полуметра — Белову — чтоб сесть и впериться в пол, бомжу-контрагенту — чтоб встать как ни в чем не бывало на место Белова. Сержант, читавший исповедь Белова, внезапно удивленно хмыкнул, и дежурный, оторвавшись от писанины, кинул на него недовольный взгляд. От провала их спас случай: внезапно раздавшийся зуммер вызова на табло. Дежурный резко повернулся к тревожно вспыхнувшему сбоку на панели красному огоньку и, щелкнув тумблером, раздраженно сказал в микрофон:
— Седьмой ПГМ, сигнализация, — не спать на ходу! Не видишь, что ли?
После чего вновь уткнулся в журнал.
Этого мига хватило.
В ту же секунду Белов уже сел на скамейку — в кепчонке бомжа и вонючем длиннющем драповом пальто — шестидесятого, поди, размера. Сев, Белов тут же склонился точно так же, как и остальной бомжатник — в поясном поклоне: глазами в пол. Бомж, совершивший с ним обмен, остался в свитере — грязном, но не грязнущем — в большом и длинном свитере — почти что до колен. Седые сивые пряди его волос, не сдерживаемые больше кепочкой, образовали гривищу до плеч: Тарзан Тарзаныч Кингконгов. Штормовку, взятую им у Белова — отличную штормовку — с меховой подстегиваемой подкладкой — бомж не спеша перекинул через руку, затем достал из своего кармана брюк комочек — сложенный полистироловый пакет цветастый, с ручками.
Аккуратно, спокойно, словно никаких мусоров перед ним и не было, а сам он находился не в ментовке, а на пляже Майами, бомж не спеша, без резких движений сложил штормовку Белова вчетверо и спрятал ее в пакет. После чего, повернувшись к дежурке спиной, стал изучать висящий на стене стенд «Их разыскивает милиция».
— В прокуратуру! — повернулся лейтенант к сержанту и в ту же секунду обалдел: там, где должен стоять был конвоируемый ими художник, стояло кинг-конгистое существо, с пакетом, сивой гривой, в дурацком длинном свитере…
Некоторое время лейтенант стоял неподвижно, как вкопанный, глядя на фотографию грудастой шлюхи на пакете в руках бомжа и тяжело, с трудом соображая.
— Где!? — врубившись наконец, лейтенант стремительно бросился к бомжу.
Бомж повернулся к нему и снисходительно, однако не без учтивости в голосе, ответил вопросом на вопрос:
— Кто?
— Да тут стоял!
— Никто здесь не стоял! — бомж даже отступил на полшага, смерив лейтенанта неприязненным, почти брезгливым взглядом.
— Стоял здесь, в куртке!
— А, в куртке! — вспомнил бомж. — Ты так бы и сказал. Так он же вышел. — Бомж указал на дверь, ведущую на улицу. — Там ждет тебя, наверно. — Бомж пожал плечами. — Я не знаю.
Почувствовав недоброе, лейтенант махнул сержанту:
— Быстро!
Сорвавшись, конвоиры бросились на улицу. Дежурный за стеклом встал и, окинув равнодушным взглядом всю дежурку, спросил бомжа:
— Вы что хотели?
— Я паспорт потерял, товарищ старший лейтенант. А может быть, его и украли у меня — дело темное. Пришел заявить вам об этой утрате.
— После десяти, в двадцать вторую комнату придите. К майору Садыкову.
— После десяти? — Бомж чуть задумался, прикидывая. — Ну, хорошо, спасибо.
И, поклонившись, вышел.
Яркое утреннее солнце ослепило вышедшего из милиции бомжа.
Лейтенант и сержант уже успели вытащить из машины дремавшего после бессонной ночи дежурства водителя и, вернув его к жизни интенсивными пинками, теперь уже втроем лихорадочно обсуждали создавшуюся ситуацию.
Глянув на них снисходительно, бомж потянулся и произнес не без иронии в голосе:
— Что, — упустили голубя? — Бомж укоризненно качнул головой. — Теперь идите в ГУМ, встречайтесь у фонтана…
Бомж вынул из кармана брюк спичечный коробок, из коробка — окурок, спичку…
Прикурив и затянувшись с наслаждением, он заметил, не обращаясь ни к кому персонально, а как бы адресуясь в пространство:
— За пачку сигарет я мог бы дать наколку… Верняк, гарантия от Центробанка…
Три полупустые, мятые пачки сигарет немедленно протянулись к нему.
Переложив не спеша все сигареты в одну пачку, бомж пересчитал их:
— Шестнадцать штук всего. Не густо. Не обрадовали.
— Ну, ты! Резину не тяни!
— Добавь на пиво. А то «Пегас», блядь — кашляю я от него.
— У меня «Ява» была, — обиделся водило.
— Тоже говно еще то, — размял плечи бомж. — Ну что, начальники — мне некогда.
Лейтенант, как старший, принял наконец решение:
— На, подавись! Куда пошел он?
Бомж сощурился и, внимательно исследовав на просвет купюру, полученную от мента, на предмет наличия водяных знаков на оной, шумно шмыгнул носом, почесал себе за ухом и наконец разжал губы:
— Что думать-то, напрасно голову ломать — вон, на троллейбусе уехал он, удрал. — Бомж уверенно указал на остановку в двадцати шагах от отделения.
— Считаешь — на троллейбусе?! — азартно воскликнул водитель и распахнул дверь своих «жигулей».
— Конечно, на троллейбусе! — кивнул бомж, выпуская дым сквозь ряд гнилых зубов.
Рванув с места, «жигули» понеслись, будто бешеные, мигая проблесковым маяком и воя сиреной…
— А может, на автобусе… — предположил бомж, глядя вслед удаляющимся «жигулям». — Одно ясно, что не на трамвае: они здесь не ходят. Рельс даже нету… — Бомж покачнулся слегка: похмелье не сахар… Плюнув бычком на ступени милиции, он не спеша побрел к ближайшему коммерческому киоску и протянул в окошко ментовскую купюру:
— Пивка открой-ка!
Засосав в страждущее ротовое отверстие хороший объем пенного, бомж задумчиво глянул на тающие у горизонта милицейские «жигули».
— О-о-о! Мудаков найдет работа!
— А им вот всем впаяй пятнадцать суток! — скомандовал майор, указывая дежурному на бомжей, покорно ожидавших своей участи.
— И будут две недели здесь вонять, — вполголоса ответил старший лейтенант.
— Отправь их к Прохорову тогда, на Стромынку. Он их обязан принимать.
— Он-то обязан. Да у нас бензина нет. Только на срочные вызовы, да и то! Исчерпали лимит.
— А куда ты предлагаешь? Когда привели, ты оформлял — о чем думал?
— Я вообще ни о чем не думал. Я заступил час назад. Пришел — они уже сидели.
— Ага, — майор подумал с минуту-другую. — Ну, «Отче наш» прочти им и — взашей!
Наконец— то конвойные на «жигулях» догнали троллейбус.
