Белов заглянул в яму, не желая упускать столь яркого зрелища.
— Ку-ку! — он помахал Власову. — Ищи-свищи меня теперь, мой друг!
Из ямы грохнул выстрел.
Но Белов уже бежал.
Он не видел уже, как там, далеко за его спиной, из ямы вверх полетели дымящиеся головешки и искры — салют.
Он не услышал также нового взрыва мата, вылетевшего из ямы: одна из головешек, подкинутая вертикально вверх, упала назад, точно вниз, прямо на головы.
Он бежал быстро, легко, натренированным, скользящим бегом.
Белов бежал к шоссе — вдогонку судмедэксперту.
Евгений Ксенофонтович, судмедэксперт, к машине шел не спеша, прогуливаясь, можно сказать. Не каждый день выпадает такая удача: пройтись по осеннему лесу!
Услышав выстрел — где-то далеко, там, за спиной, в лесу — он ожил, встрепенулся:
— Хм! На уток? Поздно. Зайца? Рано зайца бить! Еще не отлинял заяц к зиме. Эх, молодость! — Он приложил к плечу воображаемое ружье, прицелился: — Бабах!!
— Евгений Ксенофонтович! — Белов, догнавший его, схватил его сзади за локоть.
— Что случилось?! — Евгений Ксенофонтович даже вздрогнул от неожиданности, а оглянувшись и поняв, что перед ним Белов, подозреваемый, он испугался просто до смерти: — Вы?!?
— Я, я! Меня, как видите, освободили. Послали за вами, вдогонку. Давайте-ка к машине, быстро — подмогу вызывать!
— Подмогу?
— Именно! Убийцей оказался Власов, представляете? Во всем сознался. Давайте побыстрей к машине! Все расскажу вам на бегу. Вперед, вперед!
Перед глазами Белова стояла, как символ победы, все та же картина: деревенский нужник, ведро с водой, два кирпича…
— Поторапливаемся! Там дело плохо.
Они побежали быстрее, обмениваясь короткими фразами:
— Не понимаю… Как же Власов?
— Увидел труп… Не выдержал… Сознался…
— Но труп же… закопали вы, а не он — нет разве?
— Я… Это верно… Я труп закопал, потому что… он, Власов, меня закопать-то… и заставил… Скотина… Хотел свалить убийство… и все остальное навесить… На меня…
— Но как возможно?
— Угрожал… Обещал с детьми расправиться…
— С вашими?
— У меня нет детей! — ляпнул Белов, потеряв контроль, но тут же спохватился: — Конечно же, с моими… грозился…
— Ничего не понимаю! Сумбур! — Судмедэксперт начал сбиваться с дыхания от быстрого бега.
— А что понимать-то? Власов убил, и в землю… Моими руками… Невинными…
— А цель? Мотив? Что за мотив был у Власова?
— Контрабандист он, Власов ваш… Переправлял иконы в Мюнхен… Подделывали. А Тренихин им помешал. Подделку опознал. И жизнью поплатился! Давайте побыстрей. Нам срочно нужно… Подкрепление!
— А вы — того? Вы это все — серьезно?
— Какие шутки? Он там в окопе… Отстреливается!
— Я слышал выстрел, да!
— Вот!
— Но… Вы ж сказали — он сознался?
— Сознался! А потом одумался. Нет, сказал, живым не дамся! Прыг в яму, к трупу: на-ка — не возьмешь!
— К трупу?
— Конечно, к трупу! Да! Потом на дерево залез.
— Не понимаю!
— Фантастика сплошная! Не видел сам бы — тоже не поверил бы!
— Наверно, он сошел с ума?
— Наверно!
— Послушайте, — вдруг что-то заподозрил Ксено-фонтыч. — А вы-то сами, грешным делом… не сбежали?
— От четверых-то? Вооруженных? А где наручники тогда?
— Да, это правильно.
— Да если я сбежал бы… Как вы сказали… Наверно б я за вами, за подмогой, не бежал бы, а?
— Действительно, было бы глупо. Извините.
— Ничего. Бывает!
Лес кончился. Вот и шоссе. И РАФик.
— Евгений Ксенофонтович… Вы уж водителя-то… На подмогу, к ним! Он в форме… С пистолетом… А мы-то с вами… безоружны… Подмогу вызовем…
— Согласен!
Подбежав к РАФу, они секунд пятнадцать не могли сказать ни слова — оба совершенно сбили дыхание. Белов специально гнал что было мочи — чтоб оторваться от возможного преследования, с одной стороны, и чтобы подавить начисто способность фельдшера хоть сколько-нибудь соображать. Эта цель была достигнута: у обоих в глазах летали светлые мухи, от перенапряжения к горлу подкатывали приступы тошноты.
Водитель, выскочив из РАФа, смотрел на обоих с тупым ужасом…
— Юрка… — Ксенофонтыч, не в силах отдышаться, махал руками, словно отгоняя комаров. — Там все переменилось… Давай к ним, дуй… Убийца — Власов!…
— Власов?! — водитель Юрка улыбнулся вдруг, недобро, озаренно. — Мог. Власов — мог! Я чувствовал давно — гнилой мужик-то. С дерьмецом…
— Он там окопался… — ввернул Белов. — Такая гнида… Евгений Ксенофонтович… К рации давайте! Просите опергруппу, сюда. Скорее, срочно!
— Власов — эх! — Водитель покрутил башкой, довольный. — Во всей прокуратуре сука первая! — Он вдруг сказал типичным тоном Власова: — «Разжалую»… Козел и есть козел!
— Не стой! Не рассуждай! — махнул водителю Евгений Ксенофонтович. — Они в лесу там… Прямо… Беги по тропинке, не сворачивая…
— Километра два… — уточнил Белов.
— Вынь пистолет-то, вынь! Не шутки!
— Но сразу, как увидишь — не приближайся сразу! Может, гад, пальнуть! Сначала «стой» кричи!
— Ну, это уж — будь спокоен! — Водитель Юрка передернул затвор. — Уж от меня-то Власов не уйдет!
— Так. Теперь рация! — Белов влез в кабину РАФа первый и, быстро взяв двумя руками телефонный шнур, сильно растянул. Почувствовав, как там, внутри оплетки, оборвались провода, Белов протянул трубку Евгению Ксенофонтовичу:
— Давай, звони, я ведь не знаю как…
— Ч-черт, не работает!
— Тогда звони на ближайший пост ГАИ!
Пока Евгений Ксенофонтович дул в трубку, Белов открыто, не таясь, оторвал проводку зажигания.
