Замкнул. Мотор завелся, запыхтел.
— Нет, не работает! — в сердцах дал трубкой Ксенофонтыч по рации.
— Поедем, ничего! К ближайшему посту!
— Да! Больше делать нечего!
Белов сдал РАФ назад, осторожно въезжая правым задним колесом в канаву.
— Ну вот! Застряли, ч-черт! И рация не пашет! Все один к одному!
РАФ раскачивался туда-сюда, буксуя.
— Ты выйди, подпихни чуток, Евгений Ксенофонтыч!
Судмедэксперт вышел.
— Так! Двинь еще! Ну, раз, навалился! Так-так-так… Пошел, ура-а!
Белов нажал на газ и газанул.
Евгений Ксенофонтович остался на обочине, разинув рот.
С трудами и великим напряжением организовав в яме трехэтажную пирамиду, Власов вылез наконец, выполз по осыпающейся куче песка, окружавшей раскопку со всех сторон.
— Как мамонта… Как мамонта поймали! — заскрипел он зубами в бессильной злобе, встал и распрямился.
— Стоять! Не двигаться! — услышал вдруг Власов из-за спины. — Руки!
Подняв руки, Власов осторожно, скосив глазом через плечо, увидел до боли знакомое лицо — сержанта Юрку — водителя РАФика.
— Ты что, совсем, что ль сбрендил, Юрка? — Власов начал было опускать руки…
— Стоять! — водитель, не сдержавшись, с силой и чувством ударил Власова ногой по заду. — На! Я тебе теперь не Юрка! Клещ!! Допрыгался, подонок? Стоять, падла вонючая, стоять! Еще, наверно, по жопе хочешь? Ну, на! Не жаль! Еще? И еще можно! С-с-сука!
Как же хорошо быть свободным! Асфальт послушной лентой скользит под колеса; далекий лес, стоящий, казалось бы, беспросветной стеной, вдруг, надвигаясь, расступается, давая дорогу.
Как весело бегут навстречу редкие машины, готовые предупредительно мигнуть тебе фарами, если там, впереди, что-то плохо — менты.
Белов вспомнил, что сам-то он едет на милицейском РАФике, канареечного цвета, — приметном, как шпанская муха на свежевыбеленном потолке.
Он отъехал уже километров тридцать пять от Мишутино-2 и, миновав Сергиев Посад, шел уже минут десять как по трассе Москва-Ярославль.
Самая пора этот РАФ бросить.
Справа, в тот же момент, как по волшебству, показалась заасфальтированная площадка для отдыха с одиноко стоящим КАМАЗом — рефрижератором. КАМАЗ стоял, ориентированный носом на север, — то, что надо.
Белов заехал на площадку, остановил свой РАФ.
— Эй, хозяин! — Он постучал легонько в дверь КАМАЗа.
— Что хотелось бы? — раздался сзади мелодичный голос.
Оглянувшись, Белов увидел невысокого человека с черными и умными глазами, направлявшего на него десантный автомат.
— Чего стучишь? Хозяин тут!
— Где? — Белов не понял, оглянулся.
— Тут, тут! Я и есть хозяин.
— На север едешь? — спросил Белов.
— Да-а, — протяжно, с сожалением ответил водитель.
— Возьмешь с собой?
— Ты же сам на колесах!
— Он не годится.
— Плохо едет?
— Очень желтый.
— С тюрьмы бежал? — печально спросил водитель.
— Да. Плохо там, — ответил Белов.
— Кормят говном, денег не платят… — вздохнул водитель, — знаю. — Он помолчал. — Воровал? Убивал?
— Нет. Ошибка. Перепутали меня, — сам не заметив как, Белов стал говорить точно как водитель КАМАЗа — с легким печальным акцентом.
— Бывает. Сам кто будешь?
— Художник.
— О-о… И я художник. Вчера, перед самой Москвой, троих разрисовать пришлось. Не знаю — вылечат ли?
Белов улыбнулся:
— Я тоже только что умыл шесть человек. Но я не банщик.
— Варуж, — протянул руку водитель, опуская автомат.
— Николай.
Они обменялись рукопожатием.
— С тобой подружимся, — сказал Варуж. — Я сразу вижу.
Подойдя к огромной мусорной яме — десять на десять метров — скрытой в кустах возле площадки для отдыха, Варуж кивнул:
— Сюда машину твою бросим, да? Здесь долго искать будут.
— Как — бросим? — не понял Белов.
— Бросить просто, — печально констатировал Варуж. — Найти трудно. Сейчас нарисуем, художник.
…Резиновая черная милицейская дубинка, так называемый «рычаг демократизации», найденная в РАФе, уперлась одним концом в сиденье водителя, другим — в педаль газа…
Варуж выскочил из РАФа на ходу.
РАФ, разогнавшись, птицей влетел в помойную яму и, упав с высоты двух метров, старательно забуксовал там, среди консервных банок, пустых бутылок, гнилых бананов…
— Мусор к мусору. — Варуж распрямился, взвесил в руке канистру с бензином, слитым им только что из РАФа.
— Плохо у них с бензином. Литров пятнадцать всего. Как тебя ловить будут? — Варуж сплюнул. — Велосипедом, наверно?
Группа, вывозившая Белова на следственный эксперимент, возвращалась из леса понурая: на разбушевавшегося Юрку, водителя, пришлось даже надеть наручники.
В конце их путешествия по лесу Юрка взмолился:
— Да как же я в браслетах машину поведу?
Они вышли из леса и сразу узрели одинокого судмедэксперта Ксенофонтыча, сидящего на склоне кювета возле того места, где они оставили РАФ, уходя в лес. РАФа, естественно, не было. Ксенофонтыч задумчиво жевал длинный стебель пыльного придорожного пырея.
— Ты спросил, как поведешь машину? — переспросил шофера Власов с нескрываемой злобой.
КАМАЗ со спокойным шелестом пожирал трассу со скоростью восемьдесят километров в час.
— Все понял, — рассуждал Варуж, крутя баранку, — одного не понял совсем: как следы твои там, на пустом месте, в лесу, заранее оказались?
— Да очень просто. Я действительно был в этом месте две недели назад, седьмого сентября. Потому
