— К четвертой, понял! — откликнулся Коля, лихорадочно набирая коды…
— К седьмой — сто метров…
— Седьмая… Есть!
— К первой… К третьей… К шестой… К второй…
— Первая… Третья… Шестая… Вторая… — отработал Коля целеуказания. Переведя дух, Коля бросил мимолетный взгляд на Афанасича, сидящего на ящике, и странное чувство вдруг охватило его.
Дед сидел на ящике с какими-то отрешенным, остекленевшим взглядом… Его плечи, голова, жилистые крепкие руки, все тело, — едва заметно колебались, вверх, вниз, — вместе с ящиком… От нарастающего гула копыт налетающей Орды земля уже дрожала… Лицо Афанасича светилось каким-то ясным, неземным светом… О чем он думал в эти секунды, прощаясь с миром? Лицо старика излучало сияние — как икона. Он был совершенно спокоен, сидя на ящике с крупнокалиберными патронами… Коля как зачарованный смотрел на него, не в силах отвести взгляд, оторваться.
— Пятый на точке! — крикнули сверху, и Коля, немедленно очнувшись, нажал красную кнопку на дистанционке-программнике.
Там, далеко за тыном Берестихи, ахнуло так, будто небо упало на землю, — пластиковая диверсионная мина, способная одна разнести в клочья центральный пролет Бруклинского моста где-то там, в пятой точке, — в поле между опушкой и Берестихой, — подняла в воздух и разметала один из легионов Чунгулая…
— Четвертый… Седьмой… Первая… Третья… Шестая… Вторая…
Коля взлетел на стену к крупнокалиберному пулемету… Над полем перед Берестихой плыли густые черные хлопья дыма. Коля передернул затвор, загоняя первый патрон в патронник… Длинная трассирующая очередь понеслась в черный дым…
Глухарь стрелял из автомата осторожно и вдумчиво: короткими, скупыми очередями. Точно так же стреляли и другие мужики — те, которым Аверьянов доверил огнестрельное оружие.
Шило стоял на стене с арбалетом в руках. Выстрел! Глядя только туда, на поле битвы, Шило кинул арбалет на левый край маленького импровизированного стола перед собой. На правом краю стола лежал уже заряженный Жбаном второй арбалет.
— Право! — крикнул Жбан, стоящий на коленях возле столика.
Не глядя вниз, глядя только вперед, на противника, Шило опустил руку на правую часть стола и, взяв на ощупь заряженный арбалет, поднял его, быстро прицелился и выстрелил…
— Лево! — крикнул Жбан, уже успевший зарядить первый арбалет…
— Право! Лево!.. Право! Лево!..
— Номер цели: двадцать, двадцать три, двадцать восемь! — крикнул Коля в мегафон, повернувшись назад и вниз, — к кузнице, к мужикам, стоящим у минометов. — Беглым по пять! Огонь!
Над головами тут же понеслись мины, улетая в заданные точки поля сражения. Их визг и вой мешался с визгом и воем Орды, заметавшейся в клочьях разрывов, в дыму…
Коля перезарядил ленту крупнокалиберного и пригляделся к творящемуся на поле бедламу: пулемет должен хоть пару минут остыть…
Истошные вопли огласили центральную площадь Берестихи. Коля мгновенно обернулся: с Красного крыльца княжьих хором хлынула лавина пеших татар…
Коля схватился за мегафон:
— Внештатная! Работаем внештатную! Вариант: прорыв!!!
Каждый второй защитник Берестихи мгновенно обратил оружие внутрь, в сторону княжьих хором.
Шило и Жбан мгновенно переставили свой столик. Теперь Шило стоял к полю спиной, а Жбан стоял на коленях на самом краю помоста, лицом к Шилу, спиной к центру Берестихи…
— Правый!.. Левый!.. Правый!.. Правый!! Правый!!!
Жбан поднял глаза и обомлел: Шило стоял изогнувшись, пронзенный татарской стрелой, прилетевшей с поля…
— Правый! — ничего не соображая в пылу, Жбан вскочил, пытаясь подхватить падающего друга. — Правый!! Правый!!!
Шило безвольно обмяк у него на руках, и в ту же секунду стрела, прилетевшая от Красного крыльца, впилась в спину Жбану…
Кинув быстрый взгляд в сторону умирающих друзей, Коля быстро пристыковал гранату к подствольнику своего автомата…
— Там… — Шило из последних сил выкинул руку в сторону княжьих хором, — на чердаке… наши… — он потянулся рукой к Коле…
Коля выкинул руку в ответ на пожатие и вдруг ощутил у себя в ладони какой-то предмет… Перстень! С огромным рубином…
— Отбили у татар… — с трудом пояснил Шило. — На чердаке… Золото… Сиротам… Вдо….
Кровь хлынула горлом, и Шило замолк…
Красное крыльцо, иссеченное очередями и утыканное стрелами, продолжало изрыгать все новых и новых татар…
По всей Берестихе кипели локальные схватки.
Черный дым от разрывов заволок солнце, мешаясь с густым оранжевым дымом шашек, — Коля успел поставить завесу…
С опушки казалось, что Берестиха исчезла, утонула в черных и оранжевых облаках… Черные поводья освещались изнутри желтыми вспышками взрывов, оранжевые тучи вспыхивали красным, зловещим светом…
— Похоже, захлебнулись… — сказал тревожно Чунгулай и повернулся к Бушеру.
Бушер бесстрастно и спокойно смотрел на черные и оранжевые облака, скрывшие Берестиху…
Сенька спешился и шуганул коня, чтобы тот не попал под стрелы.
Он хорошо знал, как попасть в Берестиху никем не замеченным, — через собачий лаз с севера. Однако он вырос за зиму, как все говорят, — возмужал…
Эх, не подведи!
Сенька перекрестился и, разбежавшись, с разгона бросился рыбкой в собачий подкоп. Больно полоснуло краем бревна по спине — возмужал: что верно, то верно.
Ну, значит, рубаху сошьют ему новую, — эта-то в клочья теперь!
Быстрее теперь, к кузнице!
В дыму хрен найдешь… Ага! Вот она!
Выскочив из кузницы, Сенька взлетел на стену, прижимая к груди драгоценный прибор…
Кашляя и захлебываясь от дыма, он быстро надел на ось «болгарки» алмазный диск. Не закрепив диск на оси стопорной гайкой, Сенька нажал на кнопку «пуск». Болгарка взвыла, разгоняя алмазный диск до авиационной скорости вращения — три тысячи оборотов в минуту…
Дождавшись, когда диск раскрутился и нарастающее гудение перешло в тонкий свист, Сенька резко повел болгаркой… Незакрепленный диск сорвался с оси и, свистя, унесся в толпу татар… Мгновенный визг — теперь уже человеческий — огласил толпу; алмазный диск продолжал лететь и там, среди кольчуг, рук, тел, голов, щитов и ватников без видимого напряжения, — как раскаленный гвоздь сквозь масло…
К Сеньке стремительно подбежала девчонка лет шести, перепачканная, как в печной трубе побывала:
— На, Сеня, еще кружок тебе нашла…
