телохранителей Кальва и тут же осекся, получив гневный взгляд ярла.
— Чем воюют-то, Коль? — спокойно повторил вопрос Кальв, словно реплики дружинника и не было.
— Им на всех судья в начале игры дает один-единственный мяч…
— Один?! — переспросил Кальв.
— Один.
— На всех?
— На всех. На двадцать человек!
— Значит, за него нужно бороться?!
— Точно!
Наступила пауза. Каждый услышавший первый раз об этой божественной игре размышлял, представляя себе ее ход. Фантазия сделала свое дело, и одобрительные реплики посыпались со всех сторон. Аверьянова слушали многие, сидевшие неподалеку.
— Вот игра-то! Всем играм игра!
— Чего?!
— Не слышал, что ли: две дружины по десять воинов, им дают один меч — чтоб прорваться к воротам противника и забить вратаря.
— Да я и без меча вратаря убью, я знаю способ…
— Нет, без меча нельзя, не по правилам!
— Вы не поняли! — поднял руку Николай, пытаясь остановить восторги и прения. — Не меч, а мяч!
Но его не слушали.
— Ты понял, да? Тот встал в воротах. Ты — на него! Он — от тебя! А ворота-то не бросишь! Тебя их сторожить поставили! Только ты приладился ему, стражнику ворот, вделать — ну хоть бы руку-то отрубить, для разогрева, чтоб разговор завязался, — а тут сзади у тебя вдруг меч — хвать! Дерг! Вырвали из рук! И с ним к твоим воротам побежали!
— Да! Игра! В футбол играют настоящие мужчины?! Да, Коль?
Что-либо объяснить этой уже порядком окосевшей публике было безнадежно.
— Трус не играет в футбол! — согласился Аверьянов и решил все разъяснения отложить на более подходящее время.
Нагрузив огромную корзину провизией и выпивкой, Бард не без помощи двух девиц, Капочки и Кумочки, забрался на борт своей ладьи. Он был уверен, что Торхадд Мельдун, сын Вулкана, все так же сидит, прислонившись к сараю и глядя задумчиво в небо над осенней Атлантикой.
Забравшись на борт, Бард поставил на палубу-днище корзину, после чего свесился по пояс, протягивая девушкам руки:
— Хватайтесь, девочки. Учителя вам своего покажу.
— А чего он здесь делает?
— Дичает, — ответил Бард, вытягивая сразу и Капочку, и Кумочку. — Он нелюдим. Но ему никто и не нужен. Он один стоит сотни.
Действительно, Торхадд Мельдун сидел именно там, где и предполагал Бард. Глаза его были прикрыты, сон сморил шкипера, привыкшего дремать в любых условиях.
Бард осторожно поставил корзину с провизией между широко раскинутых, полусогнутых ног старика.
— Торхадд! — сказал Бард, положив руки на плечи Капочки и Кумочки. — Мы открыли такую землю! Ты не поверишь! Ты ахнешь, когда рассветет! Ну, просто тут Винланд такой — закачаешься! Тут горы! Леса! Да какие! Дремучие! Реки! Чистейшие! Дичи — немерено! — Обнимая девиц, Бард привлек их к себе.
— И откуда ты все это знаешь? — удивилась Капочка. — Ты ж час назад сюда приплыл?!
— Воображение, девочка, — ответил Бард, сочно целуя ее в щеку. — Фантазия поэта! И тебя тоже! — Бард чмокнул Кумочку. — Чтобы мне, бедному певцу, от Капочки одной не окриветь… Вставай, Торхадд! Выпьем! Как там у вас, у валькирий? Выпьем за варяга, парня разбитного… Торхадд Мельдун! Сын Вулкана!
— А ты знаешь… — Сбросив с плеча руку Барда, Капочка нагнулась к сидящему старику и осторожно приложила руку к его шее, щупая артерию, а затем решительно приподняла старику веко и тут же отпустила. — Умер твой дедушка.
Особо сильный накат приподнял и накренил бак ладьи, и тут же, словно подтверждая слова Капочки, старый шкипер завалился набок, неестественно вывернув руку.
— Торхадд! — Бард схватил старика за запястье и тут же отпустил — ледяное. Он даже успел уже остыть. — Пойдемте, девочки. Сейчас мы его похороним по-царски!
— Корзинку возьми.
— Нет-нет, пусть остается!
Спрыгнув на гальку, Бард оглядел посадку на гальку ахтерштевня. Еще полчаса назад ему одному было бы не под силу отправить корабль в плавание. Но их уже было трое, и прилив как раз подогнал дополнительную «помощь», подняв уровень воды вдоль побережья на локоть с небольшим.
Помогло, конечно, и то, что ладья Сигурда была единственным не зачаленным как следует кораблем.
— А ну, навалимся, девочки!
— А вот не идет… Взяли! — скомандовала Капочка.
— А вот, дубинушка, ухнем! — подхватила Кумочка.
Очень длинная волна, внезапно прикатившая со стороны тьмы, пришедшей, как уже говорилось, со Средиземного моря, вдруг захлестнула всех троих выше колен и, убегая назад, властно поволокла на себе ладью…
— У нас так хоронят только вождей и конунгов, — пояснил Бард. — Тело вместе с его добром кладут на корабль, а потом сжигают или хоронят. Тогда корабль вместе с покойным отправится прямо в Асгард, обитель богов. Сжечь, закопать Сигурд не даст… — Бард опасливо оглянулся в сторону пирующих на Оленьем Холме. — Пускай плывет. В Асгард!
Сигурд не заметил исчезновения корабля: его крепко взяла в оборот Ивона Стефановна Прибамбацкая, сманив к своему костру сразу после того, как Хросскель Годинович слинял, не вынеся даже не столько различия в их политических взглядах, сколько саму манеру Прибамбацкой заменять простую и приятную жизнь дебатами на политические темы.
Годинович был жизнелюб и, конечно, знал, чем можно занять рот этой почтенной дамы, чтобы прервать на время ее пространные рассуждения о каком-то неизвестном ему вожде всех времен и народов. Однако, будучи прагматиком, он с отчетливостью осознавал, что, получив после блаженных минут тишины свежую порцию политических тезисов, Ивона Стефановна вновь начнет сначала изрыгать, а затем защищать на новом уровне вдохновения, воодушевленно, со спермой у рта, и он, Хросскель Годинович, может не выдержать, не перенести, а, сложив весла судьбы, отлететь навсегда душою и телом в Валгаллу.
Поэтому, отпросившись в сторонку пописать, Годинович бесхитростно смылся на другой край Оленьего Холма.
Иное дело — ярл Сигурд. Он относился к распространенному типу мужчин, любящих слушать о ладных хозяйствах и крепких хозяевах.
Как лучше построить мощное укрепление? Как организовать приказом сверху жизнь поселения у подножия жилья Повелителя? Как часто следует сечь недовольных? Надо ли выкалывать строптивым сразу оба глаза или лучше по одному, назначая испытательный срок и только затем, выразив сожаление о постигшей при испытании неудаче, лишать упрямца и второго глаза? Как подпереть, чем укрепить вертикаль власти? Из какого камня лучше сложить очаг? Чем утоптать своенравное население и вассалов, придав им четкую слоистость? В какое время года лучше рубить головы — ранней весной, при бескормице, или поздней осенью, когда урожай собран, а основной ход на нерест всех лососевых завершился? Чем гнев
