маленькую сувенирную игрушку, представляющую собой зеленого веселого жирафа с малиновым орангутаном на спине.
Жираф, а также ложки для мороженого и торта оказались совершенно несъедобными, все остальное же немедленно пошло в дело.
Все были так поглощены завораживающей картиной виртуозного поедания мороженого одним языком, без помощи рук, что забыли на минуту о дедушке Рахтыльконе, снова протягивающем опустевший стопарь.
— Пить… — сказал дедушка, привлекая к себе внимание.
Кто-то, не желая отрываться от забавного зрелища вылизывания креманки с мастерством, перед которым меркли образы великого Чарли Чаплина, протянул деду банку пива: «Вот, попей, старче», указав попутно на две открытые, но еще не начатые коробки с баночным пивом: «Если одной не хватит».
Осторожно осмотрев и обнюхав банку, дедушка Рахтылькон догадался, что главный секрет этого чуда таится в кольце…
Он осторожно взялся за кольцо и понял, что угадал: кольцо тут же зашипело змеей, обливаясь от злобы белоснежной пенистой слюной…
— А-а-а-а! — заорал Рахтылькон.
Отбросив в ужасе этот страшный, «хранящий змею», гладкий «обрубок палки», старик тут же придал своему лицу выражение полной непричастности к происшедшему, прекрасно осознавая в душе, что за такие проделки старых беззубых койотов жестоко наказывают — в таком вот приличном пещерном обществе, в которое им с внучкой довелось попасть.
— Да что ты испугался-то? — услышал он насмешливый голос сбоку. — Вот так открываешь и пьешь!
— А-ла-ла! — восхищенно зачмокал старик, припадая губами к светлой пене «девятки» — «Балтики крепкой». — А-ла-ла!
Удивленных возгласов была удостоена и Ахсину-х, сумевшая, не проронив ни слова, за двадцать минут съесть абсолютно все съедобное, что предлагалось, и на глазах у окружающих превратиться в девочку-паука: тонкие ручки и ножки, прикрепленные к огромному телу-животу, увенчанному головой с перепачканным шоколадом и кремом лицом и с остекленевшими от обжорства глазами.
«Как бы ей сейчас не лопнуть, — мелькнуло в голове у Аверьянова. — Немедленно надо это прекратить. Немедленно. Только как?!»
— Ой! — крикнул внезапно кто-то, и у Николая все оборвалось внутри.
Он кинул стремительно взгляд туда, куда указывала кричащая Аня.
Там, куда указывала Аня, уже падал, словно подрезанный сзади, седой посланец скрилингов.
Дедушка Рахтылькон хотел, вероятно, показать заморским гостям свой коронный фокус со змеиным глазом, но, как только он начал выпускать змеиное глазное яблоко изо рта, ему, видно, резко поплохело от нахлынувшего артистического вдохновения в совокупности с непомерной ношей «девятой» «Балтики», принятой на грудь. Он закачался.
Аверьянов увидел, как дедушка Рахтылькон был еще в полете, падая навзничь вместе с пластиковым табуретом.
Упал. Конечности конвульсивно задергались. Еще пять секунд, и руки его, скрючившись, сошлись на груди, а ноги, неестественно вытянувшись прямыми палками, внезапно напряглись, а затем ослабли и безвольно замерли.
— Отстегнулся старче, — заметил кто-то.
— Опростал ошейник.
— Да он, гляди, шестьсот водки слопал и пива еще… литра три. Вон, шесть банок пустых валяются.
— А что ж с девчонкой-то?
Толпа расступилась и пропустила Ахсину-х к покойному.
Девочка, не сводя взгляда с дедушки, приложила шоколадно-кремовые пальцы к щекам, еще в большей степени испачканным шоколадом и кремом.
— Как глупо вышло… — вздохнула одна из девиц.
— Так думать надо, кого угощаете, — заметил кто-то из викингов. — Это ж дикие люди! Отсталые. Темные…
— А давайте мы его сейчас поднимем…
— Ничего не надо! — скомандовал Аверьянов. — Подождем, посмотрим, что девочка сделает…
Через пять минут Ахсину-х тащила дедушку Рахтылькона к своим, к лесу, по темной стороне Оленьего Холма, освещенного только заревом идущего на другой стороне праздника.
Она отыскала выброшенный кусок оленьего меха, на котором они с дедушкой принесли Подарок пришедшим из-за моря гостям, и накрыла им лицо дедушки.
Она отыскала и пустой туесок, весь перепачканный оленьей кровью, и привязала его на груди к бахроме — украшению праздничной накидки дедушки: чтобы в темноте не потерялся.
От помощи Ахсину-х отказалась.
Дедушка был очень худой, и тащить его было легко.
На плече у Ахсину-х виднелась большая сумка с конфетами, насильно врученная ей «для других», на шее на тонкой цепочке висел зеленый жирафик с малиновым орангутаном на спине.
Девочка довольно быстро двигалась спиной вперед, согнувшись, вцепившись в плечи праздничной накидки дедушки.
Чтобы не думать, не плакать, не чувствовать ничего, Ахсину-х громко пела, глядя вниз, в скользящие под ногами сгустки ночного мха:
Бог земли, верни моего дедушку!
Бог Солнца, верни мне дедушку!
Когда она дотащила труп до черного силуэта леса и скрылась в нем, она успела обратиться с этой же просьбой и ко всем остальным богам: богу Луны, богу воды, богу огня, богу лесов, богу гор, богу надежд, богу удач, богу перемен к лучшему и даже к богу деревьев мессур.
Ее провожали сотни глаз, слезящихся от ночного ветра, дующего не с моря, а, как известно, с берега.
«Ужас», — подумал Николай и, не ожидая ничего хорошего, решил догнать девочку, помочь ей дотащить старика к своим.
Но он успел сделать только шесть шагов, как подбежавшая к нему сзади Варя дернула его за рукав.
— Николай Николаевич! Там драка, на том конце, уже началась! — сообщила Варя.
— Кто с кем?
— Свои со своими. Ну, спьяну.
— А девки-то куда твои смотрят?
— Не углядели! Зато разняли быстро.
— Понятно. Давай-ка, Варя, вот что… Возьми с собою двух-трех девиц, и дуйте к хронотопу. Под ним стоит канистра-термос, двадцатилитровая. В ней «супец», так сказать. Всем варягам выдайте по сто, скажете — «напиток богов». Эликсир молодости и любви. Я хотел в Москве виагры ящик взять, но виагра, мне сказали, с алкоголем не того… А то, что в канистре, вещь проверенная, натуральный продукт. В нем, правда, такие вот плавают… Ну, как в кефире — бифидобактерии… только покрупнее, с ноготь мой, а то и с детский палец длиной… В темноте разливай-подавай.
— Ага… — Про Варю нельзя было сказать, что она обрадовалась этому заданию.
— Не нравится?
— Не нравится! — подтвердила его догадку Варя. — Многие девушки приняли вашу «съемку скрытой камерой» всерьез. Вон, Катя даже собирается сюда родителей и брата из Николаева выписывать, если
