недовольной миной. Он сделал Эрслайту несколько замечаний, а потом едва сдержался, чтобы не дать ему подзатыльник, но, опомнившись, глянул на меня.
— Это помогает? — поинтересовался я на темном наречии, чтобы Эрслайт не понял.
Ретч смешался.
— Прости… Вообще-то не особо. Хотя иногда это заставляет его задуматься. Но сейчас… Согласись, что это ведь довольно несложное упражнение.
С последним я согласился. Эрслайт еще некоторое время промучился, потом обратил на меня несчастный взгляд. А до меня дошло, почему у него такие трудности.
— Иди-ка сюда, — поманил я его к себе и усадил рядом. — Закрой глаза. Что ты видишь?
— Ничего.
— Открой глаза — что ты видишь?
— Поляну…
— А если поподробнее?
— Траву, деревья, песчаную косу… Ретча.
— Ретч нам не нужен.
— Это еще почему? — с недовольством произнес Ретч.
— Закрой глаза, — произнес я, проигнорировав его слова. — А теперь представь все то же самое и что каждая песчинка превращается в мотылька. Теперь вспомни, как летают мотыльки. Представил?
— Да, — не совсем уверенно отозвался Эрслайт.
— Попробуй теперь в действительности.
— Но я не могу превращать песок в мотыльков.
— Тебе этого и не надо — только представить, что твои песчинки превращаются в них.
Песчинки дрогнули, поднялись от земли и несколько хаотично разлетелись во все стороны.
— Гм, — задумчиво протянул Ретч. — Не совсем то, но уже куда лучше, чем было.
— А ты умеешь превращать песчинки в бабочек? — спросил, заинтересовавшись Эрслайт.
Я с недоумением посмотрел на него.
— Нет, но это умеет делать твоя мать, разве ты не знаешь? — и тут же прижал его к себе, когда увидел выражение его лица.
Он попытался вырваться, но потом сдался и, не сдержавшись, разрыдался, словно вся накопившаяся боль, наконец, прорвалась наружу. Ретч неодобрительно покачал головой.
— Все позади, малыш, — прошептал я Эрслайту. — Ты должен простить ее…
— Я не могу… Почему ты простил?
— Я не смог разлюбить ее за эти годы, точно также как и тебя.
— Она предала тебя!
— Она всегда нравилась Скиту, — заметил я. — По крайней мере, они не стали мужем и женой.
— Едва не стали, — посмотрел на меня Эрслайт. — Они собирались, и если бы не Мерлинда…
Я в изумлении уставился на него.
— Ретч, будь так добр, оставь нас на пару минут.
— Хорошо, но я буду считать, что Эрслайт сорвал занятие. А стало быть, в следующий раз его будет ждать двойная нагрузка.
Эрслайт после этого строгого обещания чуть притих.
— Моя мать расстроила их свадьбу?
— Я, наверное, не должен говорить тебе, — прошептал он. — Я не хочу тебя расстраивать.
— Ну уж если проговорился, рассказывай до конца.
— Я не слышал всего, хотя говорили они долго. Но понял точно, что Мерлинда была уверена, что ты вернешься. В доказательство она показала ей кровный амулет.
— Хм, — я в сомнении нахмурился. — Неужели она все-таки сохранила один…
— После этого они отказались от этой идеи.
Когда вернулся Ретч, мы направились в обитель. В зал общего совета уже потоком вливались колдуны.
— Идите, я догоню вас, — я увидел кое-кого в толпе.
Два колдуна не спешили заходить в зал, стоя в сторонке и чуть беспокойно переговариваясь.
— Нордек, Балахир, — я подошел к ним.
— Милорд, — оба поклонились.
На лице Нордека написан только один вопрос. А во взгляде Балахира явно читалась досада вперемешку со страхом.
— Хочу, чтобы вы узнали об этом первыми, — я открыл перед ними серебренное Дерево.
Нордек охнул и в смятении посмотрел на меня, не зная, что думать. Балахир же не сводил ошарашенного взгляда со знака власти.
— Его мне передал Игниферос. Думаю, не нужны комментарии, зачем он это сделал. Я предупредил вас.
— Милорд… — Нордек все еще растеряно смотрел меня.
— Мы обсудили с тобой этот вопрос много лет назад, — жестко заметил я и перевел взгляд на Балахира. — На вашем месте я бы пошел сейчас на Совет и внимательно бы послушал, что будет говорить Игниферос. Сколько вас? Если не считать тех милых детишек, которые сегодня утром угрожали Эрслайту.
Балахир побледнел и отступил.
— И я бы не стал на вашем месте пытаться убежать, — процедил я сквозь зубы. — Достану, где угодно.
— Что с нами будет? — Нордек задрожал.
— Ничего. После еще поговорим.
Я развернулся и направился в зал. Он был огромен, раскинувшийся полукругом под стеклянным куполом, так ж как и малый зал Совета. В дальнем конце располагалось возвышение, на котором в линию стояли кресла — места для членов колдовского Совета. Все уже собрались до последнего ребенка. Я прошел к возвышению и остановился напротив Игнифероса. Он кивнул мне, поднялся с кресла, и в зале установилась тишина.
— Половина из вас его не знает, но все вы о нем слышали, — произнес он. — Я говорю о Тэрселе, сыне моего брата. И он достойный колдун, чтобы занимать место рядом со мной.
От такого пафосного начала я готов был провалиться сквозь землю. Но Игниферос сделал приглашающий жест, и, выдохнув, я поднялся к нему. В тот же миг вздох прокатился по рядам колдунов, и поднялся ропот, когда они увидели разделенный амулет власти.
— Сдается, многим твое решение не по душе, — шепнул я.
Игниферос лишь поднял руку, чтобы призвать к тишине.
— Это что? Раскол? — выкрикнул кто-то, и вновь поднялся ропот.
— Не раскол и не разделение, — Игниферос дождался, пока все смолкнут. — Тэрсел, как любой из нас, займется дальнейшим восстановлением земель. Особой же его обязанностью будет забота о безопасности в обители.
И после последней фразы воцарилась долгая тишина. Я лишь надеялся, что на моем лице не отразилось то изумление, застывшее на лицах сотней колдунов. Очень подходящее слово — безопасность!
— А право на убийство?!
— Надеемся, оно не сохраняется за ним?
— От кого нас защищать?!
Выкрикивали со всех сторон, а потом отдельные реплики вновь потонули в общем шуме.
— За этим знаком сохраняются все привилегии, — Игниферос словно поставил точку.
На этот раз — недоуменное молчание. Но вновь зашуршал говор. Он не мог убедить их.
— Балахир, подойди сюда! — я сам изумился, когда произнес это, произнес громко, жестко и властно.
Тишина такая, что показалось, будто все задержали дыхание. Мне не пришлось повторять. Одинокая
