Через час мы с Олей, вполне насытившись общением с Белобокиным, покинули «Цветочную джонку» и дерзко перешли Разъезжую на жёлтый свет луны. До дома нам идти и вправду было семь минут неторопливым шагом.
4
Я не забыл о просьбе Капитана и, как только вышел из душа, включил телевизор, подгадав как раз к вечерним новостям.
Сначала показали сюжет о том, как фракция инвалидов холодной войны в Государственной думе вносит на голосование законопроект о выплате материальной компенсации гражданам, утратившим великодержавные иллюзии. Какой-то думский остроумец возражал, что-де бюджет на будущий год уже утверждён и денег взять негде, поэтому компенсация возможна только в виде новых иллюзий, инвестиции в которые запланированы в необычайном объёме.
Потом на экране русский спецназовец в перчатках с обрезанными пальцами снимал с «калашникова» магазин и ловко его распатронивал. Смысл этого сюжета остался неясен.
Затем шёл блок новостей из регионов. В Приморье стихия разыгралась так, что просто чёрт-те что – Бородино и Куликово поле. Зато на Северо-Западе дела обстояли прекрасно – по годовому показателю средней заработной платы регион догнал родину Бонапарта – цветущую Корсику. Так что в целом картина давала некоторый повод к оптимизму: неспроста же Казахстан и Украина обходительными намёками уже опять просились к титьке.
Следом смутно знакомые эфирные личности бодро откомментировали события в Северной Корее, по поводу которых на очередном заседании Европарламента с участием думских представителей было вынесено постановление примерно такого содержания: военная мощь Америки во много раз превосходит интеллектуальную мощь её руководства, а потому вступать в коалицию с Союзом Американских Штатов опасно. Сумасшедший с бритвой в руке – не самый надёжный партнёр.
Потом ведущий сообщил, что «Мемфис и Мицраим» – орден египетской масонерии – объявил о своей поддержке транснациональных формирований «Аль-Каиды» и готов предоставить им инструкторов, владеющих магическими заклинаниями, техникой наведения миражей и навыками общения с духами стихий. К этому известию не очень логично подверстали статистику Международного христианского вестника, цифры которой свидетельствовали о том, что в последние десятилетия ХХ – начале ХХI веков в мире погибло больше христиан, чем за предыдущие пятьсот лет. Текст бегущей строки: «В Индонезии только за один год были убиты пятьдесят тысяч христиан, а двести тысяч были изгнаны из родных мест. За последние двенадцать лет в Азии погибли свыше четырехсот миссионеров. Исламисты преследуют иноверцев в Индии, Иране, Лаосе. Наиболее драматическая ситуация в Судане и Бирме, где погибли свыше трёх миллионов христиан. Их деревни сжигают, а детей продают в рабство. В Саудовской Аравии и Пакистане за проповедь Евангелия сажают в тюрьму. Жестоко притесняют христиан в Китае, Вьетнаме и Северной Корее. Парадокс, но христианство ныне самая гонимая религия на планете».
Затем пустили новости с Ближнего Востока – в борьбе за право манипулировать моим сознанием по очереди состязались Си-эн-эн и Аль-Джазира, – после чего ведущий сообщил, что цена золота на Нью- Йоркской бирже стабильная – $ 365 за унцию.
Потом сказали, что в Европе от дождей случилось наводнение. Да такое, что в Голландии погиб весь лук-севок, а в Кёльне смыло в Рейн автобус с национальной сборной лучников. Я подумал, что вот ведь забавно: лук и лук – не просто омонимы, но оба ещё пускают стрелы / стрелки.
Оля всё это время сидела в кресле и листала журнал с картинками, вся информация в котором сводилась к тому, что? нужно в этом месяце примерить, посмотреть, почитать и попробовать. Она не жаловала ящик за то, что личное свидетельство он подменял экраном с видом на идиотские шоу и первым делом стремился рассказать о самом скверном.
Что я должен был почерпнуть из этих новостей, мне было решительно непонятно. Такая, что ли, шутка? Я потянулся к телефону, чтобы звонить Капитану.
И тут ящик сообщил, что сегодняшним решением Олимпийского комитета в число олимпийских видов спорта включено скоростное свежевание барана. Дескать, это принципиальное постановление в очередной раз демонстрирует идею всемирности олимпийского движения, всегда готового сделать шаг навстречу странам иной, неевропейской цивилизации, которым, например, фигурное катание или синхронное плавание кажутся такой же дикостью, как французу – лангет из пуделя.
Я мысленно зааплодировал. Киргизский бай сегодня точно свежует барана.
Оля оторвалась от журнала.
«Первые соревнования по этому экзотическому виду спорта пройдут в рамках летних Олимпийских игр 2012 года», – радостно сообщил подтянутый обозреватель.
– Это сделал Абарбарчук, – сказал я. – Он называет это асимметричной войной, противопоставлением силы слабого слабости сильного. Он гений.
– Класс! – восхитилась лютка, и разноцветные глаза её зажглись. – Абарбарчук – отличный перец!
В каком-то избыточном возбуждении, пританцовывая на ходу, она отправилась в ванную.
По старинке я относил сердце к одному из органов чувств и прислушивался к тому, что оно
Раздеваясь и забираясь в постель, я вспомнил, как сегодня днём Оля чуть ли не слово в слово повторила фразу Капитана, которую она не могла слышать, если только не встречалась с ним приватно, без меня. С другой стороны, ведь это именно она свела меня с Капитаном, и, стало быть, сейчас, как и прежде, он мог в любой момент связаться с ней напрямую... От одного только подозрения, что я тоже лишь отдельный кусок её жизни, мне разом сделалось скверно, и всё существо моё охватил слепой и бессловесный ужас. Я даже закусил губу. Пусть вполне самоценный, но всё же кусок, прожитый насквозь и сданный в хранилище... Такая блямба янтаря со мной в серёдке. И в свою следующую янтарную жизнь она меня уже не пустит, как из той жизни никого не пустит в нашу. Это как бусины на нитке: они вместе, но они – не одно. Соглашусь ли я смириться с этим? Тому из двоих, кто больше любит, всегда приходится больше уступать...
На стене в лунном свете зловеще посверкивали хитиновые надкрылья. И тут я почувствовал, что любви вокруг стремительно становится меньше, что она уходит, отдаляется, что между мной и Олей возникает какое-то постороннее
Глава пятая
НОВОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
1
Бывают люди точно микстура – перед употреблением их надо взбалтывать. Я именно таков. Если б не мерзкие, скребущие душу подозрения, что, мол, возможно, Оля меня уже сливает в мемориальное янтарное небытие, что для неё я уже не лучший, что она, быть может, уже не вся моя, что одной ногой она уже увязла в куске своей грядущей жизни, я бы ещё раскачивался долго. А так меня как молния прошила – я понял: очередь за мной. В конце концов, чего-то же я сто?ю. И, может статься, даже о-го-го чего. «Отличный перец!» Да я и сам крут, как яйцо!
Словом, вослед Олиной глубинно-земляной утопии я написал свой текст. Как было оговорено, он представлял собой продукт эзотерического свойства.
По общему настроению, по самому? насыщенному воздуху перемен видно, что последние десятилетия мир ощущает себя стоящим как бы в преддверии Нового Средневековья, входящим в очередной виток готических времён, некогда давших нам пример отчаянного прорыва духа как в горняя, так и налево, в беспробудный мрак. С годами, правда, чувство это несколько приелось, но именно поэтому мир в Новое Средневековье, когда придёт пора, войдёт спокойно, буднично, без потрясений, как вол в ярмо. Это предощущение – причина повсеместного устойчивого интереса ко всяческого рода оккультизму: последователи Кроули по-прежнему показывают миру «козу», прельщённые Кастанедой ищут на теле любимых точку сборки, гимназисты штудируют Гурджиева, щелкопёры теребят тайны Аненербе, как вялый орган, Шамбала не найдена, но махатмы пишут письма, исламский мир вкушает гашиш новых асасинов, Европа снимает готическое кино, прагматичные янки шалеют от «Х-файлов», «Тысячелетия»,
