людьми на штурме леса. Сто моих бойцов и ополченцев идут туда. И я сам туда иду. Ну а вам удачи. Найдите передатчик и помогите сделать Муос единым. Обязательно посетите отца Тихона. И ещё, Дехтер. Дед Талаш совсем поплохел, не смог выйти к вам. Но тебе он просил передать, чтобы ты помнил о своём обещании. Надеюсь, ещё увидимся...
Провожать обоз вышел чуть ли не весь лагерь. Все желали счастливого пути, женщины, девушки и дети плакали, мужики жали руки. Потом местный капеллан затянул «Отче наш» и все громко стали молиться. Радист смотрел на этих, стоящих на коленях и молящихся за уходивший обоз людей, и ему стало стыдно за высказанную в присутствии Светланы издёвку в адрес их веры.
Со слов партизан туннель Пролетарская — Первомайская был одним из самых безопасных в минском метро. Но по поведению ходоков это заметно не было. Они были также сосредоточены, двигались напряжённо. Спецназовцы, наоборот, повеселели после встречи с дружелюбными Пролетарцами. Муос им уже не казался таким враждебным.
Дехтер решил поговорить с Митяем. С момента первой встречи они едва ли перекинулись десятком фраз. Он догнал однорукого ходока, и идя рядом, просто спросил:
— Давно в ходоках?
Митяй повернул голову, потом снова уставился вглубь туннеля, продолжая молча идти. Дехтер решил, что ответа он не дождётся. Когда он собирался вернуться назад к группе спецназовцев, Митяй неожиданно произнёс:
— Двенадцать лет уже хожу. В двенадцать начал...
— Так тебе уже двадцать четыре? Отправку в Верхний лагерь тебе отсрочили?
— Ходоков в Верхний лагерь не отправляют. Редко кто до двадцати трёх доживает. Это мне только везло.
Услышав слово «везло», Дехтер скривился и посмотрел на культю Митяя с приделанным к ней арбалетом. Митяй, не поворачивая головы, прокомментировал:
— Это пять лет назад, между Первомайской и Купаловской... Мы возвращались с Первомайской ввосьмером с одной дрезиной пустой — остальные с основным обозом в Америку пошли. Сзади два змея догонять стали. Всем отрядом не всегда с одним змеем справишься, а тут малым отрядом с двумя биться пришлось. Слава Богу, один змей молодым оказался — когда его поранили сильно, уполз.
Митяй снова замолчал, всматриваясь вперёд. Может быть он старался что-то не упустить в мраке туннеля, а может воспоминал тот бой. Дехтер снова спросил:
— Ты один выжил?
— Нет, ещё двое. Я их на дрезине в лагерь докатил. Им больше меня досталось. Один скоро умер, а второй встал на ноги, ещё побыл ходоком, потом погиб, когда на поверхность вышел.
Дехтер невольно зауважал этого воина. Какую же надо иметь силу воли, чтобы раненному, с оторванной или отгрызенной рукой, дотащить на дрезине до лагеря своих товарищей. Митяй не описывал свой подвиг, не смаковал подробностей той схватки. Но Дехтеру из краткого рассказа стало понятно — именно Митяй остался последним действующим воином в том бою и именно он победил и обратил в бегство пусть молодого, но всё-таки змея — неведомого чудовища здешнего метро.
— А где эти змеи?
— У них логово в городе, в Комсомольском озере. Роют норы, там где почва помягче, заползают в туннели и жрут людей наших. Вот как раз между Купаловской и Первомайской место их любимое, Змеиный переход называется. А потом по змеиным норам диггеры забегают — эти не лучше змеев будут.
— А что диггеров змеи не жрут?
— Диггеры от них откупаются, жертвы им приносят. Сами людей и свиней для них крадут, а если не получится — своих же на съедение змеям добровольно отдают. Вот змеи их и не трогают.
На полпути Радист слез с седла, поменявшись с каким-то Партизаном с Пролетарской. От дикой нагрузки ноги были как ватные, от трения о седло болел зад. С непривычки он первое время шёл пригнувшись и кульгая, чем вызвал весёлый смех Купчихи. Судя по смешкам этой конопатой девчонки, она уже знала от Светланы или догадывалась, что эту ночь они провели вместе. Светлана, до этого шушукавшаяся с Купчихой, участливо, с серьёзным видом спросила:
— Тяжело с непривычки?
— Да. У нас такой техники нет.
Светлана подошла совсем близко, и Радист едва сдержал себя от порыва взять её за руку.
— Что там дальше?
— Дальше — Первомайская. Там тоже наши — Партизаны. У них дела совсем плохи.
Минут через десять ходок из переднего дозора фонарём просигнализировал опасность. Все ходоки, а за ними уновцы, насторожились и приготовились к бою. Передние дозоры остановились. Основной обоз догнал их. В туннеле, у самой стены, на полу сидела девочка лет шести. Лицо у неё было в крови, девочка плакала и смотрела большими испуганными глазами на подошедших к ней людей. Рядом с девочкой лежал труп женщины. Лицо трупа было искромсано и то, что это — женщина, можно было определить лишь по одежде и телосложению. Девочка в своих ручонках держала закоченевшую руку матери.
— Это же Майка, — сказал кто-то из ходоков.
— Да, точно Майка. А это мать её, кажется. Они беженцы из Америки. Она с матерью и двумя братьями с полгода назад к нам бежали. Странные какие-то были, всё сами по себе, мало с кем общались, кажется сектанты какие-то. И вот дня два назад, когда вы пришли на Тракторный, решила их мать обратно в Америку возвращаться и ушли всей семьёй. Мы их отговаривали, говорили, что куда им одним до Америки дойти, но те ни в какую — идём и всё. Дошли до Америки, мать твою... Прости, Господи.
— Так кто ж их так?
— А кто их ведает. Может диггеры, может бандюки, а может и змеи. Малая-то, видишь, какая перепуганная, вряд ли что у неё выяснишь. Братьев наверное то же поубивали, или в плен взяли, а может убежали... Хотя нет, вряд ли убежали.
Светлана тем временем подбежала к девочке, что-то ей ласково стала шептать, одновременно вытирая мокрой тряпкой кровь с лица.
— Девочка не ранена, это кровь матери или кого-то ещё...
Митяй сказал:
— Ребёнка на Первомайской оставим. И труп там же, пусть мать Первомайцы хоронят, а нам дальше идти.
Обоз пошёл дальше. Произошедшее снова вернуло москвичей к жестокой действительности Муоса. Это опять заставило их вспомнить, в каких невыносимых условиях существуют местные жители, и задуматься о том, какие ещё опасности ожидают их впереди.
Светлана совсем забыла о Радисте и о чём-то сюсюкалась с девочкой, то беря её на руки, то садя на дрезину. При въезде на Первомайскую девочка, казалось, уже забыла о гибели своей матери, которая обвёрнутая в рогожу лежала поверх другой поклажи на одной из дрезин.
И без того неважное настроение отряда, совсем испортилось при виде Первомайской. Это была уникальная станция в Минском метро: здесь была не одна, а две платформы по обе стороны путей. Когда-то станция жила более-менее зажиточно. Близость к центру и другим Партизанам, развитое сельское хозяйство, торговля благоприятствовали расцвету станции. Но лет восемь назад начались нападения змеев и их верных спутников диггеров. Всё больше людей было задействовано на обороне станции. Всё больше гибло в схватках с врагами. Иногда сюда доходили и ленточники. Но самая страшная беда случилась около двух лет назад.
Один из жителей станции, пока все спали, перерезал внутренний дозор на станции и устроил пожар. Когда он поджигал соломенные, деревянные и матерчатые шатры, его заметили и застрелили, но возникший пожар потушить не удавалось. Четверть жителей погибло в огне или получили сильные ожоги, от которых впоследствии умерли. Остальные убежали в туннели. Учуяв запах жаренного мяса, пришли
