Джин покраснела, поняв, что он имел в виду ее девственность. Сама она, кажется, не сильно переживала об этой потере. Но, похоже, Ланс расценивал это по-иному.
Джин не почувствовала фальши в его словах.
– Я никому никогда не расскажу, не бойся.
Ланс покачал головой.
– Я не пытаюсь заткнуть тебе рот.
– Я знаю, – сказала она, хотя понимала, какой скандал вызвала бы такая новость. – Ты мне ничего не должен. Я сама… хотела этого.
– Разве? – Он посмотрел ей прямо в глаза, отчего у Джин пробежали мурашки по коже. – Нет, ты не хотела. Возможно, тебе было одиноко или любопытно. Но ты не хотела…
Джин не стала спорить. Вначале он представлялся ей злодеем. Но сейчас…
– Пойдем! – Ланс выключил зажигание и помог ей выбраться из машины. – Как мы двинемся дальше?
– Ты мог бы подать мне костыли, – сухо напомнила она.
– А ты хоть раз практиковалась с ними?
– Нет.
– Что ж, тогда роль мисс Независимость начнешь играть завтра, – твердо проговорил Ланс. – А сегодня я облегчу твою задачу.
Он подошел к багажнику машины и достал кресло-каталку.
Джин не стала спорить потому, что не знала, как ей быть. Она привыкла передвигаться в каталке по больнице, но с трудом представляла, как въедет в дом.
Ланс осторожно усадил ее в кресло и повез к черному входу. Там не было ступенек, как на парадном крыльце. Но передвигаться по снегу было нелегко, да еще когда на улице стоял декабрьский мороз.
Пока Ланс вез ее, Джин пришла к выводу, что, во-первых, ногу лучше ломать летом, а во-вторых, ей ни за что не удалось бы подняться без посторонней помощи в свою старую квартиру.
Ланс доставил ее на кухню, где миссис Шерман что-то пекла.
Джин поразило, как доброжелательно встретила ее эта женщина. Ей-то казалось, что она воспримет ее как приживалку, но вместо этого Элис вытолкала Ланса за дверь и охотно сама повезла девушку в отведенную ей комнату.
Комната располагалась в глубине дома. Стены были небесно-голубыми, с коралловыми прожилками, а вокруг витал запах свежей краски.
– Мужской состав семьи настаивал на розовом цвете, но мне удалось убедить их, что розовое не для тебя, – довольная собой, сказала Элис.
– Да уж… – Джин была потрясена. Ведь даже отец никогда не придавал значения подобным деталям. – Просто чудесно!
– Ну, вот и отлично! – Элис явно была польщена. – Профессор просил его извинить за то, что он не смог встретить тебя. Он обещал вернуться к Рождеству.
Рождество!.. Осталось четыре дня. За столом соберется вся семья. Джин не хотелось быть непрошеной гостьей. Что же делать?
– Миссис Шерман, можно ли заказать такси в Рождество? – спросила она.
– Такси? Зачем оно тебе понадобилось? А, понимаю… – Лицо домоправительницы стало непроницаемым. – Друг, не так ли?
– Нет, просто… – Девушка смутилась. – Соберется вся семья, я буду лишней. Лучше мне перебраться хотя бы на время в свою квартиру.
– Праздновать Рождество в одиночестве? – Элис в удивлении всплеснула руками.
Джин пожала плечами. Она не видела в этом ничего особенного. С ней это было не впервые. Ее одинокие праздники были гораздо спокойнее, чем те, которые она провела с отцом. Ничего нельзя было предугадать: до какой степени он напьется, будет ли каяться, строить планы или завалится спать.
– Я не праздную Рождество, – заявила она.
Глаза Элис Шерман сузились.
– Ты еврейка?
Нет, Джин не была еврейкой, но опровергать ей не хотелось.
– В любом случае, кем бы ты ни была, профессору будет приятно видеть тебя за рождественским столом. Тем более что там будет не только семья, но и я, – сказала домоправительница.
– Но вы практически член семьи.
Лицо Элис порозовело от удовольствия после этих слов.
– Я им нужна еще и для того, чтобы все приготовить.
– Как жаль, что я даже этого не могу, – огорчилась Джин.
– Что? Ты не умеешь готовить? – Элис восприняла ее признание, будто это был самый тяжкий грех.
