– Подпишите – будете жить, и неплохо.
Лещинский прочитал.
– Я должен стать провокатором.
– Господь с Вами. Провокаторы в Охранке работали, а Вы будете секретным сотрудником ВЧК.
– Я могу подумать?
– Три минуты. Ваша банда по Москве рыщет.
– Я подпишу.
– Мудрое решение, – Мартынов поднял трубку телефона, – Катя, принеси нам чайку послаще, да бутербродов побольше.
Он положил трубку, улыбнулся.
– Ну а теперь начнем разговор, благословясь.
Зачатьевский монастырь.
Бойцы Летучего отряда Московского уголовного розыска окружили Зачатьевский монастырь.
Командир отряда подошел к Тыльнеру:
– Все, товарищ Тыльнер, запечатали, лихо не проскочит, можете начинать.
– А ты зачем пулеметы приволок?
– Для перепугу, – засмеялся начальник отряда.
– Жаль, что у тебя гаубицы нет.
– Жаль, – серьезно ответил начальник, – с ней большой шорох можно было навести.
– Пошли, – повернулся Тыльнер к оперативникам, – наш выход, товарищи.
Шесть сотрудников направились к монастырю.
Вот и маленькая, но массивная дверь, обитая металлическими пластинами.
Тыльнер понял с земли здоровенный камень и начал стучать в дверь.
Никакого эффекта.
– Надо взламывать, – сказал он.
– Гриша, – засмеялся начальник Летучего отряда, – давай я ее гранатой разворочу.
– Говорил я уже, – засмеялся Тыльнер, – гаубицы тебе не хватает.
Оловянников подошел к двери, осмотрел ее внимательно, даже рукой поводил.
– Не нужно гранаты, я у твоего шофера цепь видел.
– Ну и что? – удивился начальник Летучего отряда.
– А мы цепь оденем на эту скобу и на крюк грузовика и выдернем дверь.
– Гений, Оловянников, стратегический ум, – хлопнул его по плечу начальник отряда.
– Просто я, граждане оперативники, мастеровой человек.
Пыхтя, подъехал грузовик.
Оловянников начал прилаживать цепь.
И вдруг дверь распахнулась.
На пороке стоял старичок в монашеской скуфейке на голове, в кортком армяке и обрезанных валенках.
Он с укором смотрел на направленные на него пистолетные стволы.
– Вы кто будете-то, добрые люди, – заикаясь спросил он.
– Милиция, – ответил Тыльнер.
– Это по-старому…
– По-старому полиция, дед, – ответил начальник отряда, – а ты кто будешь?
– Я сторож здешний.
– Почему так долго не открывал, оглох?
– Так пока дошел, ноги-то не те.
Тыльнер опустил наган и шагнул к двери.
– Кто сейчас живет здесь?
– Только я с котом. Жили здесь артисты. Женщина красивая и четверо молодых мужчин, но съехали.
– Давно?
– Вчерась.
– А куда уехали, Вы нам не подскажите? – Тыльнер изобразил самую очаровательную улыбку.
– Так домой в Саратов. У них артиста одного ограбили и ранили.
Тыльнер достал из кармана бумагу.
– Вот, доблестный страж, ордер на обыск. Читай.
– Да малограмотный я. Чего читать-то. Вы с наганами, значит, власть. Заходите обыскивайте, а я за свечами пойду, у нас ликтричества нет.
– Оловянников, – скомандовал Тыльнер, – проводи дед.
Повернулся к оперативниками:
– Все фонари керосиновые забирайте из машины, там тьма египетская.
– Гриша, – командир отряда положил руку на плечо Тыльнеру, – у меня переносной прожектор есть, работает от двух аккумуляторов от грузовиков «Руссо-Балт». Сооружение тяжелое, никому не даю, но тебе пожалуйста. Таскать его будут четыре бойца, они с ним постоянно работают.
– Век не забуду, – обрадовался Тыльнер, – Ермаков, бери нашу машину и гони в местный милицейский участок, привези надзирателя, который за монастырь в ответе.
Гостиница «Метрополь».
В ресторане «Метрополь» за столиком рядом с фонтаном сидели Елена Иратова, Юрий Саблин и Яков Блюмкин.
– Подумать надо, еще три года назад здесь заседал Совнарком. Люстры были в чехлах, бархат с диванов срезан, в фонтане кучи окурков, а сейчас ресторан европейского класса.
Саблин взял судак с соусом, осмотрел внимательно.
– Это же серебро, Яша.
– Конечно, вон видишь мэтр у эстрады стоит?
– Вижу.
– Великий человек Павел Петрович Самохин. Он всю эту красоту сберег, ну а бархат достали. Ты на витражи посмотри… Лучший ресторан Москвы.
Подошел официант, разлил по рюмкам водку мужчинам, вино даме.
Второй ловко расставил закуски.
Поклонились и исчезли.
– Старая школа, – восхитился Саблин, – мы с отцом в былые времена заходили сюда частенько. Слава Богу, жизнь налаживается.
Степенно подошел Павел Петрович.
Левую руку он держал за спиной.
Поклонился Саблину.
На нем китель с разворотами и двумя орденами сидел как влитой, улыбнулся, как старому другу, Блюмкину.
– Позвольте, дорогие, – здесь Павел Петрович запнулся, потом выдавил, – товарищи от всего нашего заведения преподнести цветы любимой актрисе Елене Сергеевне Истратовой.
Мэтр из-за спины, словно фокусник, извлек букет роз.
– Спасибо, – Лена одарила мэтра самой обольстительной улыбкой.
