- Вот это и есть мой брат, - улыбаясь, говорит Динка, не глядя на Леню.
- Ну, пошли в хату! Пошли, пошли! - обнимая новых знакомых за плечи, торопит Леня и, обернувшись к Динке, добавляет: - Я привез письмо от мамы.
На террасе гостей встречает Мышка. Динка еще издали видит, что глаза сестры обведены красными кружками, и, забыв обо всем, бросается к ней с вопросом:
- Что с папой?
Мышка молча подает ей письмо и удивленно смотрит на незнакомых мальчишек, которых ведет Леня. На обоих чистые рубашки с открытыми отложными воротниками, залоснившиеся от долгой носки и подчищенные брюки, волосы тщательно приглажены.
'Не деревенские и не городские. Откуда Леня взял их?' - удивляется Мышка, глядя на независимую, вихляющуюся походку мальчишек. Особенно ее смущает один из них, с черной, как вороново крыло, головой и с такими же черными, недобрыми глазами. Оливково-смуглые щеки его напоминают Мышке цыган. Товарищ его тоже, по-видимому, не русский: лицо скуластое, глаза зеленые, раскосые, рот большой и легко растягивается в улыбку.
- Вот, знакомься, Мышка! Это наши гости! Ты о них ничего не знаешь, но это неважно! Они нас тоже не знают, но зато хорошо знают Динку!
'Динкины приятели, так я и думала', - ахает про себя Мышка, но на лице ее ласковая радушная улыбка.
- Ну и хорошо! - говорит она, хлопоча около стола. - А у нас сегодня пир горой! Залезайте за стол, будем пить чай!
Мальчишки, смущенно отказываясь и подтягивая штаны, залезают за стол.
- Значит, папа все-таки болен. И мама пишет, что его перевели в тюремную больницу... - держа в руке прочитанное письмо, озабоченно говорит Динка и, глядя на всех, спрашивает: - Разве есть в тюрьме больница?
- Есть такая... - глухим баском откликается Жук. - Только там не лечат, а калечат.
- А ваш отец в тюрьме? - быстро спрашивает Ухо и, смутившись, косит глазом на Леню.
Мышка делает досадливое движение бровями. Ни к чему затеяла этот разговор Динка при чужих людях. И вообще, так хотелось поговорить наедине о болезни отца, о матери, которая обещает скоро приехать. Но Мышка не успевает даже опомниться, как Леня вдруг говорит:
- Да, наш отец в тюрьме. Он политический. Вы знаете, что это значит: политический? - спрашивает он притихших мальчишек.
- А чего же нам не знать? - с усмешкой отвечает Цыган. - У нас свой такой был...
- Был да сплыл, - подпирая грязной рукой щеку, добавляет раскосый. Помер...
- Помер? - невольно включается в разговор Мышка.
Цыган щурит глаза, и недобрые огоньки их проступают еще ярче сквозь сомкнутые черные ресницы.
- Не сам помер, замучили его... - резко говорит он, болтая в стакане ложкой. - Он в 'Косом капонире' сидел. Знаете, может, тюрьма такая? Там все больше военные да политических сидят... - словно нехотя говорит Цыган.
- А кто ж он такой? - почти одновременно спрашивают Лепя и Мышка.
- Вам-то он кто? - уточняет вопрос сильно заинтересовавшаяся Динка.
- А кто он нам? Не родня, конечно... Человек, и все! - пожимает плечами Цыган.
Ему, видимо, не очень хочется говорить об этом, но более говорливый и живой Ухо сразу пускается в объяснение:
- Хороший человек, стоящий... А вообще он студент. Цыган его для Иоськи нанимал, чтобы, значит, учил он Иоську. Ну, так и познакомились. И теперь у его матери живем. Он помер, а мы живем, вроде за него. Мать-то одна осталась, - вскидывая одной рукой, бойко рассказывает Ухо.
- Ну хватит, разговорился... - останавливает его Цыган.
- Нет, подожди. А как фамилия его? - взволнованно спрашивает Леня.
Мышка вопросительно смотрит на сестру, но Динка недоумевающе пожимает плечами.
'Я ничего не знаю...' - молча отвечает она на вопросительный взгляд Мышки.
- Как его фамилия? - повторяет Леня, глядя на обоих товарищей.
Но Цыган толкает под столом Ухо носком ботинка и хмурится. Раскосые глаза мальчишки шмыгают в сторону, торчащие уши озаряются изнутри розовым светом, и за одним из них ярко выступает багровый рубец.
- Фамилие... я забыл, - смущенно почесывая пальцем короткий веснушчатый нос, говорит Ухо.
Цыган поднимает голову и обводит внимательным взглядом встревоженные лица. Неожиданная, почти ласковая усмешка трогает его губы.
- Фамилия тут ни при чем, а история это длинная... Но когда хочете, мы расскажем.
- Конечно, Жук, расскажи! - просит Динка и, вдруг бросив мельком взгляд на серьезное, сосредоточенное лицо Лени, вспоминает свою обиду.
'Подумаешь, сидит как ни в чем не бывало. А про то забыл...' - с гневом думает она. Но Леня поднимает глаза и встречается с ней взглядом. Интерес к рассказу мальчишек мгновенно сменяется в этом взгляде на какое-то новое для Динки грустное и виноватое выражение. Динка, вспыхнув, отворачивается, сердце ее бьется неровными толчками и в голосе звучат натянутые, фальшивые нотки:
- Ну, что же ты, Жук? Расскажи...
- Да он же рассказывает! Не мешай, Динка! - нетерпеливо останавливает ее Мышка.
- Ну вот, значит, наняли мы того студента, пускай он хоть Конрад будет... А Иоську мы одного никуда не пускали, вот как и сейчас. Ну, значит, стали ходить на уроки все вместе. С этого у нас и дружба пошла... - медленно говорит Цыган.
- Нет, самая дружба с обыска началась, - живо перебивает его Ухо. - Вот как сидим мы один раз за столом, Конрад с Иоськой задачки решает, а нам книжки дал. И вдруг как забегит в комнату бабка Ирина, его мать, значит...
- Да нет... Мы уж раньше, в окно увидели: стоят жандармы с дворником. Конрад сразу стемнел с лица, огляделся вокруг да и хвать из-под кровати чемоданчик. 'Хлопцы, говорит, это ко мне с обыском'. А тут уж стучат в дверь, и мать его вбегает. 'Сыночек, говорит, сыночек...' А он стоит с этим чемоданчиком ни туда ни сюда. Ну, я зыркнул в окно, а они на втором этаже жили. Гляжу, водосточная труба почти что донизу. Я - толк Ухо в бок. А он у нас ловкий, как кошка.
- Я сразу глянул в окно, а Цыган мне глазами: 'Лезь, Ухо!' Ну, я поплевал на руки и полез! А потом Цыган мне и чемоданчик бросил. И сам за мной вылез и ну бежать! Ох и бегли мы! А чемодан-то хоть маленький, но тяжелый, с книгами разными. Ну, все ж не споймали нас легавые! - весело посмеиваясь, сказал Ухо.
- А Конрада вашего арестовали все-таки? - спросил Леня.
- Нет... В тот раз не взяли его. Дома был... И чемоданчик свой он у нас оставил. 'Пускай, говорит, до времени побудет'. Его на заводе арестовали. У него там дружки между рабочими были, ну, они, конечно, все за революцию толковали, а один возьми да выдай... - сказал Ухо. - Мы его после пришили, шкуру. Ну да что ж, когда поздно уж было, - мрачно добавил Жук.
За столом все замолчали.
- Мы Конраду передачу носили... А раз пришли - всё... Нету его, помер... тихо сказал Ухо, и его скуластое лицо сморщилось.
- Не помер, а забили... - снова резко уточнил Жук. - Ну, да за нами не пропадет! Посчитаемся... - угрюмо добавил он со своей неприятной, хищной улыбкой.
'Этот посчитается...' - отводя от него глаза, подумала Мышка и, оглядев пустой стол, всплеснула руками.
- Ой, да что же я! Обещала пир горой, а ничего не поставила. Леня! Вот хлеб, порежь скорей!
Она побежала в комнату и вынесла оттуда завернутый в лопух большой кусок сала.
- Вот же сало! Леня привез! Большущий кусок! Ешьте вволю! Берите, мальчики! - весело говорила Мышка, нарезая розовое, просвечивающее насквозь сало аппетитными кусками. - Корочка мягкая-мягкая! Кто хочет с чесноком?
