- Оружие? А где ж вы его покупали? - заинтересовалась Динка.
Жук слегка присвистнул.
- Мы знаем где! На базаре только батьку с маткой не купишь, а так что твоей душе угодно. Скрытно, конечно, не на виду. У нас все есть: и винтовки и револьверы, - все, что надо! Только на войну мы уже не пойдем, изругал нас Конрад: вы, говорит, самые что ни на есть пролетарии, дети трудового народа, вам надо за свои народные права бороться, а не за панов воевать - куда это вас понесет на войну? Ну, мы решили до времени обождать, а оружие все же в порядке держим!
- Да где оно у вас? - спросил пораженный Леня.
- Оружие-то? Вон под кроватью лежит, в одеяло завернуто. Четыре винтовки да охотничье ружье! А под другой кроватью два револьвера и пули к ним, а порох вон к потолку подвешен, чтоб не отсырел.
- Черт те что... - оглядываясь, бормотал Леня. - Ну и ловкачи же вы! Да тут на целый отряд хватит. - Говоря, он морщил лоб, что-то усиленно соображая про себя.
- Не хватит - мы еще найдем. Только кого стрелять? Акромя Матюшкиных, вроде бы и некого! - засмеялся Жук.
Леня нахмурился.
- Ну, с Матюшкиными вы поосторожнее, это все не так просто. А губить свои жизни из-за двух негодяев не стоит!
- Ну, это наше дело! - сразу насторожился Жук и переменил разговор.
На керосинке забулькал чайник. Мальчишки засуетились, вытащили три чашки с отбитыми ручками, нарезали сало, хлеб. Динка с удовольствием уселась за стол. Лене было не до еды. С мальчишеским блеском в глазах он бережно разбирал винтовки, щелкал затворами, протирал тряпкой дула и, взвесив на руке старинный револьвер, усмехнулся:
- Этот еще от царя Гороха остался. Теперь таких не делают. А кто же из вас стрелять умеет?
- Да все помаленьку... - сказал Жук, присаживаясь рядом с Леней на корточки. - Только тут стрелять нельзя, мы с Ухо в ирпенский лес ходили. А Пузырь и учиться не схотел: у меня, говорит, в случае чего свое оружие есть!
- Мое самое верное... - вылезая из-за стола, сказал Пузырь и вытащил из угла короткую толстую дубинку с ременной петлей и железным наконечником. На-ко, Лень, подыми! - усмехнулся он, надев на руку петлю и покрутив дубинкой над головой.
- А ну давай! - с задором вскочил Леня, но, взяв в правую руку дубинку, чуть не выронил ее на глиняный пол. - Ого! Да тут одного железа пуда на полтора! - смутившись, сказал он.
Все засмеялись. Динка тоже попробовала оружие Пузыря, но еле подняла его обеими руками.
- Здорово! - сказал Леня. - Но учиться стрелять все-таки нужно. Мало ли когда может пригодиться. Только ты вот что, Жук, - аккуратно завертывая винтовки в одеяло, серьезно сказал Леня. - В город оружие не тащи, здесь оно вернее спрятано. Только надо смазать, чтоб не проржавело, ну и порох, конечно, чтоб не отсырел! Порох всегда надо держать сухим, да! - обтирая руки тряпкой, с видом знатока сказал Леня.
Сквозь деревья уже пробивались первые лучи солнца, когда, простившись с гостеприимными хозяевами, Леня и Динка двинулись в обратный путь.
Провожая их, Жук сказал:
- Теперь вы знаете нашу тайну, так что если что надо спрятать или передать кому, так мы всегда можем, а насчет оружия ты, Леня, помолчи пока.
В лесу уже совсем рассвело, на листьях блестели крупные капли росы, в кустах суматошились птицы.
- Слушан, Лень... Что ты думаешь обо всем этом? - взволнованно спросила Динка.
- Надо поговорить с мамой, - вместо ответа сказал Леня и задумчиво добавил: - Стоящие ребята, а, гляди, прошли огонь и воду!
- А как они с Иоськой... И как их... били. А старик... плакал... - Динка закрыла лицо руками, плечи ее задрожали.
- Ну, ну. Макака! Там выдержала, а тут плачешь, - успокаивая ее, улыбнулся Леня и, чтобы переменить разговор, напомнил: - А дедовский кошель? Я сроду не видал ничего отвратнее!
- Нечистые это деньги, сам Иоська сказал... Недаром Яков даже не дотрагивался до них, шил да шил сапоги... Мечтал учить Иоську. И сам погиб из-за этих проклятых денег. Вот уж верно, Лень, что 'через золото слезы льются'.
- У кого льются, а у кого и не льются... Да еще неизвестно, чей это кошель, может, прежнего хозяина... В общем, тайны старой корчмы! - засмеялся Леня.
Глава сорок пятая
ПОДАРОК ПАНА И ГОЛУБИНОЕ ПИСЬМО
Подходя ближе к дому, Динка услышала звон косы.
- Ефим косу точит! - крикнула она и, бросив Леню, помчалась вперед.
На чудесном заливном лугу, который так любила Динка, уже густыми рядами лежала скошенная трава. Потачивая косу и поплевывая на точило, Ефим с мокрым, вспотевшим лбом и прилипшими к нему завитками, с расстегнутым воротом рубашки стоял и сердито смотрел на подбегавшую Динку.
- Ефим, что ты делаешь? Ты же последние-распоследние цветы косишь! Неужели нельзя подождать хотя бы до приезда мамы! - кричала Динка.
- 'Обождать, обождать'!.. Люди уже скоро по второму разу будут косить, а мы все обжидаем! - заворчал Ефим и, бросив в траву брусок, которым точил косу, сердито огрызнулся: - Не морочь ты мне голову с твоими цветами! Скажи яка барыня нашлась, цветочки ей треба нюхать! Нема чего сказать - разумна хозяйка! А того не думаешь, чем зимой корову и конячку будем кормить? Что есть будем? Вон и сейчас на базаре ни к чему не доступишься. Не коси да не коси! А трава передерживается. Какое с нее сено будет? Да нема тут о чем балакаты... Ты вот скажи мне лучше, где всю ночь прошлендрала?
- Как это 'прошлендрала'? Выбирай, пожалуйста, выражения! - обиделась Динка.
- Чего выбирать? - подняв кустистые брови, хмуро спросил Ефим.
- Выражения, вот чего. Я не одна была, а с Леней ходила!
- А какая тебе Леня защита, что он может без ружья? Вот кинет кто хорошую каменюгу из кущей и раздробит голову. Уж один раз было такое дело.
- Фью! - свистнула Динка. - Запугался! Уж не Матюшкины ли?
- А что ж Матюшкин? Первейший гад! Это тебе все труля-ля, а он и доси забыть не может, как ты его скрипкой да мертвяком поддразнила! Вчера как узнал, что пан уехал, так напились с Павлухой горилки и давай грозиться.
- А пан уехал? Совсем? - живо спросила Динка.
- Совсем не совсем, а до весны. Подарок тебе передал! - смягчился вдруг Ефим.
- Какой еще подарок? - вспыхнула Динка. - Не нужны мне панские подарки!
- Ну не подарок, а так, приклад к лошади. Я, говорит, вместе с Примой должен был им отдать, да забыл тогда.
- Да что это такое? При чем тут Прима?
- А при том, что это седло. - Лицо Ефима смягчилось, глаза сузились. - Ох и красиво! С уздечкою да с плеткою! Казацкое седло, черненым серебром все выложено, аж блещить!
- Да на черта оно мне! - сердито топнула Динка. - Я ведь ему сказала, что не желаю ездить боком!
- Боком, боком, ненароком!.. Я ж тебе говорю, что седло казацкое, а какой казак ездить боком? Так и пан сказал: твоя панночка, Ефим, отказалась от дамского седла, так пусть ездит на мужском!
- Не буду я ни на каком! Зачем ты взял, Ефим? Что это за дружба такая завелась?
- Ниякой дружбы, а просто ехал пан на вокзал, остановился около моей хаты, попрощался со мной за руку и внес седло. Передай, каже, твоей панночке! С тем и уехал! Что я ему мог сказать? Вот приедет весной со своей заграницы, тогда и скажешь сама!
- Втащил все-таки! Тьфу, нахальство какое!
- А никакого особого нахальства тут нет. Пан как пан, еще и лучше многих. - Голубые щелочки глаз Ефима вдруг весело подмигнули. - Коров не велел больше продавать! А ни одному человеку! Остались теперь наши богатей с носом, и Павлуха тоже! Ну, они дуже не пострадают, бо у них и свои коровы хорошие, а вот только что от зависти аж почернели! Злобятся очень! Вот потому я и говорю тебе не
