страстна!А та – ледяная,а в шляпке из страусакрутит динаму,трепещет вульгарно,ревнует к подруге.Потухли вулканы,шуруйте, старухи.…А с краю, моргая,сияет бабуся:она промоталаневесткиныбусы.1963НЕИЗBЕСТНЫЙ – РЕКBИЕМ B ДBУХ ШАГАХ С ЭПИЛОГОМЛейтенант Неизвестный Эрнст.На тысячи вёрст кругомравнину утюжит смертьогненным утюгом.В атаку взвод не поднять,но родина в радиосеть:«В атаку, – зовёт, – твою мать!»И Эрнст отвечает: «Есть».Но взводик твой землю ест.Он доблестно недвижим.Лейтенант Неизвестный ЭрнстИдетнаступатьодин! И смерть говорит: «Прочь!Ты же один как перст.Против кого ты прёшь?Против громады, Эрнст!Против – миллионопятьсотсорокасемитысячевосемь —сотдвадцатитрёхквадратнокилометрового чудищапротив, —против армии, флота, и угарного сброда, против — культургервышибал, противнационал —социализма, —против! Против глобальных зверств.Ты уже мёртв, сопляк»?…«Ещё бы», – решает Эрнст.И делаетПервый шаг!И Жизнь говорит: «Эрик,живые нужны живым,Качнётся сирень по скверамуж не тебе, а им,не будет —1945, 1949, 1956, 1963 – не будет,и только формула убитого человечества станет — 3 823 568 004 + 1,и ты не поступишь в университет,и не перейдёшь на скульптурный,и никогда не поймёшь, что горячий гипс пахнет,как парное молоко,не будет мастерской на Сретенке, которая запираетсяна проволочку,не будет выставки в Манеже,не будет сердечной беседы с Никитой Сергеевичем,и ты не женишься на Анне — не, не, не…не будет ни Нью-Йорка, ни «Древа жизни»(вернее будут, но не для тебя, а для белёсогоМитьки Филина, который не вылез тогда из окопа),а для тебя никогда, ничего —не! не! не!..Лишь мама сползёт у дверис конвертом, в котором смерть,ты понимаешь, Эрик»?!«Ещё бы», – думает Эрнст.Но выше Жизни и Смерти,пронзающее, как свет,нас требует что-то третье, —чем выделен человек.Животные жизнь берут.Лишь люди жизнь отдают.Тревожаще и прожекторно,в отличие от зверей, —способность к самопожертвованиюединственна у людей.Единственная Россия,единственная моя,единственное спасибо,что ты избрала меня.Лейтенант Неизвестный Эрнст,когда окружён бабьём,как ихтиозавр нетрезв,ты пьёшь за моим столом,когда правительства в паникехрипят, что ты слаб в гульбе,я чувствую, как памятникворочается в тебе.Я голову обнажуи вежливо им скажу:«Конечно, вы свежевыбритыи вкус вам не изменял.Но были ли вы убитыза родину наповал?»1964ОЗАТетрадь, найденная в тумбочке
дубненской гостиницы
* * *Аве, Оза. Ночь или жильё,псы ли воют, слизывая слёзы,слушаю дыхание Твоё.Аве, Оза…Оробело, как вступают в озеро,разве знал я, циник и паяц,что любовь – великая боязнь?Аве, Оза… Страшно – как сейчас тебе одной?Но страшнее – если кто-то возле.Чёрт тебя сподобил красотой!Аве, Оза!Вы, микробы, люди, паровозы,умоляю – бережнее с нею.Дай тебе не ведать потрясений.Аве, Оза…Противоположности свело.Дай возьму всю боль твою и горечь.У магнита я – печальный полюс,ты же – светлый. Пусть тебе светло.Дай тебе не ведать, как грущу.Я тебя не огорчу собою.Даже смертью не обеспокою.Даже жизнью не отягощу.Аве, Оза. пребывай светла.Мимолётное непрекратимо.Не укоряю, что прошла.Благодарю, что приходила.Аве, Оза… 1Женщина стоит у циклотрона —стройно,слушает замагниченно,свет сквозь неё струится,красный, как земляничинка,в кончике её мизинца,вся изменяясь смутно,с нами она – и нет её,прислушивается к чему-то,тает, ну как дыхание,так за неё мне боязно!Поздно ведь будет, поздно! Рядышком с кадыкамиатомного циклотрона 3-10-40.Я знаю, что люди состоят из частиц,как радуги из светящихся пылинокили фразы из букв.Стоит изменить порядок, и нашсмысл меняется.Говорили ей, – не ходи в зону!А она…Вздрагивает ноздрями,празднично хорошея,жертво-ли-приношенье?Или она нас дразнит?«Зоя, – кричу я, – Зоя!..»Но она не слышит. Она ничего непонимает.Может, её называют Оза? 2Не узнаю окружающего.Вещи остались теми же, но частицы их, мигая,изменяли очертания, как лампочки иллю —минации на Центральном телеграфе.Связи остались, но направление их изменилось.Мужчина стоял на весах. Его вес оставался темже. И нос был на месте, только вставленвнутрь, точно полый чехол кинжала. Не —умещающийся кончик торчал из затылка.Деревья лежали навзничь, как ветвистые озёра,зато тени их стояли вертикально, будто их вырезалиножницами. Они чуть погромыхивалиот ветра, вроде серебра от шоколада.Глубина колодца росла вверх, как чёрный сноппрожектора. В ней лежало утонувшее ведрои плавали кусочки тины.Из трёх облачков шёл дождь. Они были похожина пластмассовые гребёнки с зубьями дождя.(У двух зубья торчали вниз, у третьго – вверх.)Ну и рокировочка! На месте ладьи генуэзскойбашни встала колокольня Ивана Великого.На ней, не успев растаять, позвякивали сосульки.Страницы истории были перетасованы, как картыв колоде. За индустриальной революциейследовало нашествие Батыя.У циклотрона толпилась очередь. Проходилипрофилактику. Их разбирали и собирали.Выходили обновлёнными.У одного ухо было привинчено ко лбу с дырочкой посредине вроде зеркала отоларинголога.«Счастливчик, – утешали его. – Удобнодля замочной скважины! И видно,и слышно одновременно».А эта требовала жалобную книгу. «Сердцезабыли положить, сердце!» Двумя пальцамион выдвинул ей грудь, как правый ящикписьменного стола, вложил что-тои захлопнул обратно.Экспериментщик Ъ пел, пританцовывая.«Е9 – Д4, – бормотал экспериментщик. —О, таинство творчества! От перемены местслагаемых сумма не меняется. Важносохранить систему. К чему поэзия? Будутроботы. Психика – это комбинацияаминокислот…Есть идея! Если разрезать земной шар по
