– Майкл, послушайте, я снова готов поручиться вам чем угодно... своей репутацией... своей головой, чем угодно... за то, что в Лэнгли к той информации, которая пойдет через вас, будет иметь доступ самый ограниченный круг... самых проверенных и надежных лиц... Вы что... не верите мне?.. Чему вы улыбаетесь?
– Да так. Притчу одну вспомнил.
– Какую притчу?
– Ну, собственно даже, не то чтобы притчу, а так... как бы наблюдение из жизни. Короче говоря... верь камню, когда он говорит, что упадет тебе на голову, если ты его над собой вверх подбросишь. Верь воде, когда говорит, что, вступив в нее, ты замочишь ноги. Не верь девушке, когда она говорит, что будет любить тебя вечно. В этих вещах не участвуют силы природы.
По пространству кабинета разлилась тишина, которую лишь еле слышно нарушало доносящееся оттуда же, из микрофона, легкое позвякивание, напоминающее удары ледяных кубиков о стенки стеклянного бокала. Соколовский, быстро переглянувшись с Ивановым, перевел вопросительный взгляд на Бутко, который молча поднес к губам указательный палец и показал глазами на лежащий перед ним серебристый плейер. Тишину вновь разрезал уже немного подсевший, даже как бы слегка потрескивающий тенорок:
– ...Послушайте, Майкл. Я сейчас хочу поговорить с вами предельно откровенно. Вы человек неглупый и должны отдавать себе абсолютно трезвый отчет в том, в какой ситуации сейчас находитесь.
– Вы сейчас снова начнете... запугивать меня. Угрожать. Как во время нашей самой первой незапамятной встречи.
– Угрожать? Запугивать? Да упаси господь. Я никогда не занимаюсь и от роду не занимался подобными вещами. Вам так просто могло показаться от... неожиданности той нашей встречи и... вызванного этим чрезмерного волнения. Я по своей природе весьма тактичный, воспитанный и... даже в чем-то деликатный человек. А самое главное, прямой. Я просто всегда стараюсь открыть людям глаза на истинное положение дел. На то, что они, по тем или иным причинам, не могут или же... просто не хотят увидеть. И... соответственно, обрисовать перспективу. Вот, собственно, и все. Мое оружие логика и убеждение, а отнюдь не... принуждение и... шантаж.
– И какую же перспективу вы собираетесь нарисовать мне?
– А... ваши перспективы нарисованы самой жизнью, Майкл. Самой жизнью. Давайте взглянем на вашу ситуацию как бы со стороны. Ясными и... незамутненными глазами. Признаем прямо: то, что вы до сей поры заработали на... нашем сотрудничестве, это ведь, в сущности, мелочь. Гроши. Согласитесь, однако, что и информация, которую вы нам за все это время предоставили, в общем-то, того стоила. Ну, сдали вы нам дюжину своих коллег, которые рано или поздно все равно так или иначе, где-нибудь, на чем-нибудь бы да засветились. Ну, так еще кое-что, по мелочам. Большой-то информации нет. Стратегической. Ценной. Конечно, работали вы на нас, в общем-то, тоже всего ничего. Какой-то год. Но... если вы и дальше планируете улучшать свое благосостояние по подобной... программе накопления, то, смею вам заметить, о каюте люкс на нашем пароходе вам лучше и не мечтать. Да даже и о третьем классе забудьте. Так, если только... какой-нибудь машинный или грузовой отсек. Вы, как настоящий профессионал, должны прекрасно понимать: деньги, которые вы сейчас зарабатываете, – это ваш, образно говоря, пенсионный фонд, средства на черный день. Который... в этом вы правы на сто процентов, будем реалистами... рано или поздно наступает для любого агента. Тот, кто пренебрегает этим правилом и начинает эти средства немедленно транжирить, неизбежно тем самым начинает рыть себе яму. Как те же, упомянутые вами, Эймс и Ханссен. Не менее прекрасно вы должны понимать, что для Америки то, что вы пока заработали, это... не деньги. Да, впрочем, и для любой другой страны. Какая разница. И ведь самое скверное во всей этой истории то, что даже если б вы и захотели работать... по другой схеме... в другом режиме... более продуктивном, то руки-то у вас сейчас связаны. Возможности не те. Масштабы. Резидентом здесь, как я уже понял, вам не светит. В обозримом ближайшем будущем. Да и все-таки не в Америке работаете. В третьей стране. Ну возитесь вы тут с лягушатниками. Вынюхиваете друг про дружку. Пакости друг другу строите. Нам-то от этого, по большому счету, ни холодно, ни жарко. А еще, не дай бог, в Румынию какую-нибудь укатите, на задворки, вообще станете нам самую третьесортную информацию гнать. Для самого общего сведения. Залежалый товар. Ну, согласитесь, ведь так... Вот. А вот если бы вы... приняли известное предложение и возглавили этот отдел, то тут... перед вами... совсем уже другие... горизонты могли бы раскрыться. Совсем другие. Научно-технический шпионаж – это такая перспективная сфера. О-го-го. Вы даже не представляете. Высокие технологии сейчас во сто раз важней и ценней всякой политики. Что политика? Функция. А технологии – это прежде всего деньги. Огромные деньги. А значит, соответственно и... что?.. правильно, власть. То есть та же политика. И действительно стоящая информация в этой сфере просто на вес золота. Без всяких метафор, в самом буквальном смысле слова. И скажу вам по большому секрету, раскошелиться за эту информацию готовы не только в Лэнгли. И не столько в Лэнгли.
– А где?
– Ну, подумайте, вы же умный человек.
– Корпорации?
– Естественно. Вот вы только представьте. Сейчас какой-нибудь, даже самый маленький, шажок вперед в области там... какой-нибудь, к примеру, электроники... или микробиологии пахнет миллиардными последствиями. Да какой миллиардными, многомиллиардными! Так же, как и информация, предположим... о ножницах цен, при заключении, допустим... различных там контрактов. На поставки современных видов вооружений. Например, той же авиатехники. Так неужели, вы думаете, заинтересованная сторона в надежде на эти миллиарды пожалеет какую-то там пару-тройку миллионов за информацию, позволяющую ей обойти своих конкурентов? Ответ очевиден... И кстати... возвращаясь к вопросу безопасности. Уж где- где, а в большом бизнесе, к нашему, может быть, стыду и огорчению, секреты умеют хранить лучше, чем у нас, в разведсообществе. Меньше бюрократии, больше личной заинтересованности. И никаких «кротов» у них что-то пока не выявлялось. Я имею в виду работающих не на конкурентов, а на чужие разведки. Вот таким вот образом... Ну... что? Убедительные доводы я вам привел, или?..
– Ну...
– И еще раз по поводу безопасности. Если у вас во время работы возникнут какие-нибудь, даже самые малейшие, подозрения в том, что ваши бывшие коллеги каким-то образом вышли на ваш след... или хотя бы просто стали ходить где-то около... Одним словом... при малейшем ощущении грозящей опасности мы готовы будем немедленно осуществить операцию по вашему выводу из России.
– Как Гордиевского? В багажнике посольской машины, через финляндскую границу?
– Его вывозили не мы, англичане. Но это не важно. Вывезли ведь. Между прочим, из-под носа у вашей наружки. И какая, в конце концов, разница, в чем... куда. Главное – результат. Или вас смущают возможные неудобства?
– Я должен вам ответить как дипломат или сказать то, что я думаю на самом деле?
– Разумеется, второе.
– Меня смущает ваша чрезмерная самонадеянность. Вы думаете, такие варианты будут легко проскакивать всякий раз. Да после того случая...
– Майкл, Майкл, никто не думает, что это так просто. Мы прекрасно знаем, какие контрмеры начинают приниматься после всех подобных случаев. Но мы ведь тоже не идиоты, чтобы использовать одни и те же шаблонные приемы. На этот счет у нас, специально для вашего конкретного случая, уже есть несколько оригинальных, свежих задумок. Если хотите, мы можем прямо сейчас на эту тему... поподробней...
– Не надо.
– Почему?
– Ну... это в любом случае вопрос второстепенный.
– Так в том-то все и дело, что из маленьких... частных ответов на такие второстепенные вопросы и формируется самый главный, принципиальный ответ. Хотите, я вам расскажу о методе, который я сам лично использую в тех случаях, когда мне приходится принимать какие-то... сложные... ответственные решения? А таких решений мне в своей жизни приходилось принимать, поверьте, не так уж и мало. Ну что... хотите?
– Расскажите.
– Как-то без энтузиазма.
– Ну, почему. На самом деле интересно. Расскажите, расскажите.
