Я никак не могла понять, почему же Вэдан так прикипел к тебе сердцем, пока не увидела тебя тогда, у бассейна. Я, как ты сам понимаешь, не была знакома с Аэйно Дарэнгом. Но семейные снимки видела. Дело даже не в портретном сходстве, хотя оно и неудивительно – вы же оба с Островов. Вы воспитывались там, вы оба мыслите иначе, чем большинство людей. Но ход мыслей вас двоих неуловимо похож. Теперь мы все знаем, что Аэйно был единственным из всех обреченных за всю эту позорную историю, который пытался бороться со своим убийцей. Он понимал, что сломать систему не в его силах. А ты, Инедирт – ты смог дать силы тому, кто взорвал уже всю систему.
Вэдан никогда не оставит тебя…
Мэарит замолчала, чтобы перевести дух, и протянула Инедирту свой пустой стакан.
Она не хотела упоминать об эпизоде, который окончательно повлиял на ее решение, но Баруг понял, о чем она думает.
На процессе один из судей поднял вопрос о статуте кровной мести Дарэнга в отношении Баруга. Он предлагал осуществить право Дарэнга опосредованно, руками государства. Такое допускалось, но требовалось согласие обладателя статута. Судью можно было понять.
Если бы Дарэнг начал осуществлять свое право самостоятельно, а Баруг, соответственно, защищаться, то они вдвоем спалили бы те жалкие остатки Цачеса, что уцелели во время Трехдневной Гражданской войны, как ее уже стали называть. Вэдан мог и отказаться от статута, если бы захотел. Надо было только произнести публичную формулу.
Но Дарэнг не сделал ни того, ни другого.
Он очень спокойно отказался и передать свое право государству, и отказаться от него вообще. Это был шаг неоднозначный, но в итоге он привлек на сторону Вэдана больше союзников, чем создал недоброжелателей. Перекладывать свое право на государство означало, по большому счету, струсить. Сареасы никогда бы не пошли за лидером, в личной смелости которого сомневались бы. Отказаться от статута было бы гуманно и миролюбиво, но ни то, ни другое качество опять же не входило в десятку самых уважаемых у сареасов.
Инедирт открыл бутылку, прибывшую по пневомопочте, наполнил стакан Мэарит и вернул обратно. Это вино оказалось несколько иным на вкус, менее игристым и более терпким, даже горьковатым. Промочив горло несколькими жадными глотками, Мэарит продолжала:
– А теперь мы возвращаемся к вопросу, который более важен для меня. Вэдан столько сделал для меня, что теперь я чувствую ему обязанной, и это меня тяготит. Я понимаю, почему ты хочешь, чтобы Вэдан женился.
Инедирт взглянул на нее в упор, но Мэарит продолжала, даже не запнувшись. Он понял, что она давно ждала этого разговора и подготовилась к нему.
– Сначала я думала, что вы хотите прикрыться мной, чтобы люди перестали перемывать вам кости.
– Нет, – сказал Инедирт.
– Теперь, когда я немножко лучше знаю тебя, я думаю иначе, – кивнула Мэарит. – Ты хочешь, чтобы Вэдан женился, потому что действительно любишь его. С тобой он не будет счастлив, а на общественное мнение тебе наплевать, – Инедирт усмехнулся, но не произнес ни слова. – А если ты захочешь, Вэдан женится даже на Кэйне Лиарег. Тем более что муж ее куда-то исчез.
Мэарит замолчала. Баруг подождал немного, убедился, что она высказалась.
– Да, умна ты, конечно, не по годам, – произнес он. – Я повторю узловые моменты твоего выступления, чтобы быть уверенным, что правильно понял тебя. Ты думаешь, что Вэдан находится полностью под моей властью. Ты думаешь, точнее, сомневаешься, что именно он и действительно хочет жениться именно на тебе.
– Не то что бы под твоей властью, – сказала Мэарит. – Мы, все трое, в какой-то мере подвластны друг другу. Вэдан подчиняется неким фантомам в своей голове, понимаешь? А я вот, исходя из собственных фантомов, начинаю уже задумываться, а не оставить ли мне вас обоих играть в ваши игры. И не выйти ли замуж за какого-нибудь простого парня из второго города Цачеса. Я ведь лерка, Инедирт. Здесь ко мне всегда будут относиться как к выскочке.
Баруг задумчиво доел салат.
– Я в таких сложных конструкциях не разбираюсь, – сказал он. – Расскажу я тебе лучше одну старую сказку. Мне их в последнее время много пришлось вспомнить…
Мэарит чуть заметно скривилась, но почла за лучшее выслушать.
– В водах Северо-Западного теплого течения, – начал Инедирт. – С незапамятных времен жили две стаи шалков, серые и черные.
Он произнес слово «
– Ваши Хранители называли их тоже как-то мудрено… ихтиозаврами, вот, – продолжал Инедирт. – Но мы-то знаем, что шалки – это обычные хищные рыбы. Ну, может, не вполне обычные, но не в этом суть.
И между собой они не дружили и уж конечно, браков не заключали. Но случилось так, что юный черный шалк, сильный и мудрый, краса и гордость своего рода, влюбился в прекрасную серую шалку. Но их родители не признали их любовь.
– «Мэнар и Айдити», – сказала Мэарит презрительно.
Баруг взглянул на девушку. Она явно ожидала большего восторга по поводу своей эрудиции и умения читать сокровенные мысли людей. Мэарит была уязвлена отсутствием комплиментов и уж, конечно, тем, что в ответ ей приходится выслушивать старую рыбацкую сказку. Инедирт сделал жест, призывающий дослушать.
– И тогда черный шалк пошел к морскому волшебнику и попросил сделать его серым. Тот согласился. Но когда они встретились со своей возлюбленной, оказалась, что она тоже посетила старого волшебника, и он сделал ее черной.
– В жизни все бывает иначе, ну так на то сказки и есть сказки, – продолжал Инедирт, чуть подавшись вперед.
Его темные глаза казались почти черными. Мэарит поняла, что вежливый, обходительный и деликатный Инедирт из последних сил сдерживает гнев. Помимо испуга она ощутила и торжество – бледное, слабое, как лютик, выросший на могиле.
– В жизни тот меняет цвет, кто любит БОЛЬШЕ, – сказал Баруг. – Вэдан из-за тебя пошел к волшебникам, но отнюдь недобрым. Убил брата за то, что ты спала с ним.
– Я… – начала Мэарит возмущенно, но Инедирт резким жестом остановил ее.
– А что ты сделала? Что ты сделала ради своей любви, Мэарит? Вас, женщин, не учат любить, вас любят только принимать любовь. Проще говоря, создавать неврозы молодым и горячим парням, а потом – раз, и все, капкан захлопнулся, косичка уже заплетена, да и ребеночек на подходе. Я, как видишь, тоже знаю разные ученые слова, но не в них правда. Ум, Мэарит, не в знании последних новомодных теорий и умении с видом высшего откровения выставить диагноз всем подряд. Ум в смирении. Ах, он тебя не так попросил! Обычного парня словить легче, потому что у него выбора нет. А у Вэдана есть. И устранить конкурента, то есть меня, тебе – давай смотреть в лицо фактам – не удалось. Ах, он не стал с тобой по визору сам разговаривать! Ты, мне кажется, подумала, что твоя тактика лишения Вэдана любви сработала и я пришел тебя уговаривать за него замуж выйти? Так любовь, моя милая, это не только платочки вышивать и статуэтки дарить. Это забота, которая превыше гордости. Я пришел сказать тебе, что ты добилась как раз противоположного. Вэдан, скорее всего, теперь не женится уже никогда.
