поглядывал на Вику через окно. Никакой романтики в этом не было, Сергей просто хотел проконтролировать, чтобы девушка действительно уехала. И когда Вика окончательно поняла это, поезд тронулся.
Однако тогда, размякший от Катиных слез дракон безучастно смотрел на Сергея, склонившегося над постанывающей Катей, Вика заметила, что в купе кроме нее еще кто-то есть. Попутчиком оказался молодой, но уже сильно раздавшийся парень. Он сидел напротив и читал «Две столицы», журнал, который выпускала администрация железной дороги для того, чтобы скрасить пассажирам скуку долгого пути. Одет парень был хорошо, но безвкусно, а короткая стрижка окончательно убедила Вику, что перед ней преуспевающий бандит. Вика первый раз ехала в поезде одна, и в другое время перспектива провести ночь в закрытом помещении один на один с мужчиной заставила бы девушку обратиться к проводнице с просьбой поменять купе.
Но сегодня Вике было все равно.
Костик давно уже поглядывал на красивую девушку, сидевшую на своей койке в полной прострации. Увидев, что Вика зашевелилась, он спросил:
– Слышь, красавица, ты спать ложиться будешь? Я ведь знаю вас, начнешь кричать, что стесняешься, чтобы я из купе вышел.
Вика очнулась окончательно. Она не знала, сколько ехать до Веслогорска по железной дороге и имеет ли ей смысл укладываться.
– Скажите, – обратилась Вика к попутчику. – А сколько часов до Веслогорска?
Костик восхищенно присвистнул. Вика непонимающе посмотрела на него.
– До Веслогорска-то? – сказал парень. – Мы оттуда выехали, я так думаю, часов пять назад.
Костик посмотрел на ошарашенную Вику и добавил:
– Это поезд Веслогорск – Архангельск, милая девушка…
Из-за угла на Рикошета вышла Лена. От двери на улицу музыканта отделяло уже всего какие-нибудь метров двадцать. Витек недовольно поморщился. Но девушка этого не заметила – коридор к запасному выходу был освещен очень скупо. На всем пути сюда от танцевального зала, где дым стоял коромыслом, Рикошет не встретил ни одного человека. Очень походило на то, что Лена просто ждала его здесь. «А говорят, женщины любят ласковых», подумал Витек и криво усмехнулся. Музыкант вспомнил, что Лена увлекается фантастикой, и сообразил, как можно ее подколоть, вызвав при этом восхищение флейтистки и сочинительницы в одном лице.
Рикошет сделал суровое лицо, и на этот раз Лена увидела не только силуэт музыканта, но и то, что он хмурится.
– «Она что-то знала или подозревала, и это знание или подозрение сковывало ее лицо», – произнес Витек с выражением.
Глаза Лены расширились. Девушка поняла, что он цитирует что-то из Стругацких, и, судя по наморщенному носику, лихорадочно пыталась вспомнить, откуда это.
– «Лицо человека, принесшего сюда странную тревожную новость; еще никто в мире не знал этой новости, но уже ясно было, что все решительно изменилось…».
К концу фразы Лены пришла в себя. В лице девушки на миг промелькнуло что-то хищное, и Рикошету вдруг показалось, что сейчас Лена начнет шантажировать его. Попытается, по крайней мере. Мол, если хочешь, чтобы никто в мире и дальше не знал этой новости, то… Музыкант ощутил поднимающееся откуда-то из груди холодное бешенство. От него сжималось горло, крошечные иголочки покалывали в носу, как пузырьки газа из лимонада. Витек редко жалел о том, что делал, но сейчас был как раз такой случай. Лена думала, что музыкант ее не хочет, но боится, и поэтому ей удастся его заставить сделать все, что ей хочется.
Но Рикошет не боялся.
«Спокойно, спокойно», подумал он и глубоко вдохнул. – «У тебя сегодня уже был инфаркт. А впереди еще ожидается бурная ночь…».
Лена же смотрела на него, как очарованная. Ее настолько потрясла дикая, какая-то совершенно первобытная ярость, вспыхнувшая в глазах Рикошета, что девушка совершенно забыла, что собиралась сказать. А Лене действительно хватило бы духу на шантаж, но сейчас, глядя в эти зеленые, побледневшие от ярости глаза, девушка поняла, что это было бы самым безрассудным поступком в ее жизни. Да и полноте… не такая уж это была «странная и тревожная» весть. Да что значит « никто в мире не знал этой новости»? Гарик наверняка знал, а с чего бы он стоял уже полчаса на заднем крыльце, нервно тянул из пачки сигарету за сигаретой. А уже сколько людей в Питере, наверное, было в курсе, и подумать страшно.
Момент был упущен. Рикошет молчал и смотрел на девушку.
«Как же этого бога-то звали», растерянно думала Лена, чувствуя сладкую слабость в коленях под этим безжалостным взглядом. – «Великана, бога зла… Которого на цепи держали». Секунду назад Лена убедилась в том, что сказки все врут. Цепь давно проржавела, и злобный великан выбрался на свободу. «Локи», вспомнила Лена имя бога. – «Лодур Хведрунг, етун, живший в Асгарде вместе с богами». Но Локи уже очень давно жил среди людей. Люди привыкли к его внешнему виду и необычайно высокому росту… и сейчас злобный етун стоял перед ней, загораживая пол-коридора.
– Я приду к тебе завтра, – сказал Витек.
Лена усмехнулась, окончательно стряхивая минутное наваждение.
– Да я поняла, – сказала девушка. – Гарик уже Риту домой отправил с вашим барабанщиком, как его… Грином. И не боится, аж завидно. Парень и девушка одни в пустой квартире, ночью, тем более, я так понимаю, они старые друзья…
– Вот именно, – сказал Рикошет.
Лена откинула назад упавшую прядь.
– Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, – сказала она. – Ну, разве что в детском саду, так из этого возраста они уже, слава богу, вышли… Что у вас случилось, что он теперь с вами в одной машине спать не может?
– Это долго объяснять.
– Ах да, ты же торопишься, – с нескрываемой иронией сказала Лена.
– Телефон скажи свой, – произнес Рикошет.
Лена помолчала.
– Уходи, но оставь мне свой номер… Стационарного телефона все равно там нет, где ты ночевать сегодня будешь, – сказала она. – А мой мобильник у Гарика есть, спроси.
– Ладно. Ты с мамой живешь?
– С мужем, – невинно глядя на Рикошета, сказала Лена. – Он сейчас в отъезде, по делам. В шкаф тебе прятаться не придется, не бойся. Из Владивостока люди внезапно не возвращаются.
Рикошет засмеялся, хотя не думал, что сегодня его что-нибудь сможет рассмешить.
– Замечательно, – сказала он, отдышавшись. – Да и не выпускает наша промышленность шкафов таких размеров, чтобы я мог в них спастись от гнева разъяренного мужа… Слушай, а где у вас тут кладбище?
Лена поперхнулась. Рикошет с любопытством смотрел на нее. Он видел, что девушка поняла его неправильно, и ожидал, ответит Лена все же на его вопрос, или нет.
– У нас их два, старое и новое, – сказала Лена спокойно. – Но старое давно уже закрыли. Единственное, зимой там похоронили какого-то дирижера симфонического оркестра, что ли. Господи, как же его фамилия… такая, немецкая, очень простая….
– Шмидт, – сказал Рикошет.
Он отчетливо проговорил «д» перед «т». Фамилия умершего дирижера прозвучала одновременно свистяще и взрывно. Словно пуля, пробившая навылет толстую ледяную стену
