– Да вы, девушка, я смотрю, тоже горазды предложения садить.
– Ответь.
– Нет, – сказал Рикошет. – Я подумал, что ты меня хочешь.
Брови Риты медленно поползли вверх.
– Но ведь ты… тебе…
Рикошет усмехнулся:
– Послушай, Рита. В жизни и так очень мало счастья. И если я вижу, что я могу дать его человеку… пусть ненадолго… я даю.
Чайник зашумел. Рикошет не собирался его кипятить, а только подогреть. Он наклонился и выдернул провод из розетки.
Грин покачал головой.
– Вот это да, – сказал парень. – А я-то думал, что они все ходят в платьях, разговаривают тонкими голосами: «милый… противный» и норовят мужиков за задницу схватить…
Рита засмеялась.
– Ты путаешь с трансвеститами, – сказала девушка. – На самом деле, я думаю, не каждый, кто одевается в женское – голубой. Это что-то другое.
Рома в этот момент вспомнил фразу Рикошета: «Нас ебут, а мы мужаем». В свете Ритиной истории она приобретала несколько другой смысл.
– Я никому про это не рассказывала, Вичке только, – продолжала Рита. – Я была так потрясена, надо было с кем-то поделиться. Так что уж и ты молчи, пожалуйста.
– И давно она знает? – спросил Рома с неподдельным интересом.
– С осени.
Грин покачал головой и сказал задумчиво:
– А мне Вика про его нетрадиционную ориентацию ни разу даже пол-намека не сделала. Все-таки кое-что она понимает, значит… Слушай, Рита. Я сейчас задам тебе один вопрос, только ты, пожалуйста, сразу меня ногами по лицу не бей.
– Даже интересно. Ну, спрашивай.
– Вы с Гариком анальным сексом занимаетесь?
Рита вздохнула.
– Ишь, какие ты слова-то знаешь… Нет.
– А он тебя когда-нибудь просил об этом?
– Просил? Когда-нибудь? – повторила Рита. – Да он меня задолбал уже с этим.
– И ты отказываешься?
– Пока да. Не то чтобы я такая моралистка, просто, понимаешь, если мне вдруг не понравится, я больше не смогу с ним спать вообще…
Рита осеклась.
– Боже мой! – выдохнула она.
Гарик сел, свесил ноги с края тахты. Взял с тумбочки сигареты и закурил. Рикошет видел, как смутно белеет в темноте его обнаженная спина.
– Я не Алик, я Гарик, – сказал он, затягиваясь.
Рикошет сел, обнял его за плечи. Затем взял сигарету из его рук и тоже затянулся.
– Извини.
– А…
– Он погиб почти год назад, – сказал Рикошет, возвращая сигарету.
– Прости, – помолчав, сказал Гарик. – Я хочу тебя попросить…
Рикошет лег на обратно на тахту.
– Мое настоящее имя?
– Да. Я никому не скажу, клянусь, – сказал Гарик и добавил: – Я иногда буду тебя так называть … когда мы будем здесь…Если ты не против…
Рикошет неохотно ответил:
– Эмиль.
Гарик вскочил так резко, что чуть не опрокинул тахту.
– «Так звали юношу, которого жестокая девушка заставила бежать от любви»? – с черной яростью в голосе произнес Гарик.
Рикошет молчал. Гарик вышел из каморки, и Рикошет слышал, как он одевается.
– Ключи на тумбочке, – сказал Гарик, задыхаясь. – Завтра в ДК отдашь.
Хлопнула дверь.
Лежать одному было холодно. Рикошет пошарил по полу около тахты, нащупал свой свитер и одел его. Потом лег на спину. Хотя он был совершенно один в полной темноте, он закрыл лицо рукой.
Он не думал, что сможет заснуть. Хотел закурить, вспомнил о своем сердце и не стал.
Окружающая реальность вдруг пошла зыбью. Словно в ровном потоке времени возникла воронка, и закручивалась все сильней. Музыканта затягивало в нее, и затягивало быстро.
Как моряка, упустившего время для пересечения опасного места, и угодившего прямо в воронку Мальстрема. Да только бросить свою шхуну Рикошет не мог, не было и бочонка, с которым можно было бы покинуть гибнущее судно, стремительно идущее в глубину водоворота.
Рикошет закрыл глаза.
Он уже знал, кого сейчас увидит.
Рита вскочила и метнулась в комнату. Грин поспешно натянул штаны и вышел в коридор.
Девушка вышла из комнаты. Такого отрешенного лица он раньше никогда у нее не видел.
– Только не ходи к ним сейчас, – сказал Рома. – Пожалуйста.
– Ты оказался прав, – со спокойствием приговоренного к смерти сказала Рита. – Пойдем, у меня еще водки немного есть…
Они вернулись в кухню. Рита открыла холодильник и достала стоявшую на дверце «маленькую».
– С чего ты взяла? – спросил Рома, глядя, как Риты вынимает из ниши под окном банку с солеными огурцами. – Что я таки прав?
– Возьми стопки, там на полке, – сказала она.
Грин послушался. Девушка плеснула себе и ему, выпила залпом и полезла в банку за огурцом.
– Достань и мне, – сказал Грин. Его рука не проходила в банку, а где у Риты вилки, чтобы подцепить ею огурец, парень не знал.
Рита вытащила два крепеньких огурчика в пупырышках, один положила на скатерть перед парнем, а от второго смачно откусила.
– Я позвонила Гарику, – бесцветным голосом сказала она. – Его мобильник заблокирован. А он никогда не выключает мобильник. Даже когда спать ложится. С завода могут позвонить, да мало ли что. Ставит на вибрацию, и все. А вот когда трахается – вот тогда да, просто вырубает телефон свой…
Грин не знал даже, что такого сказать, чтобы утешить девушку или хотя бы отвлечь ее.
– Помнишь, как там было написано? – сказал она. – В этой Вичкиной книжке? Настоящая любовь не знает ни самолюбия, ни гордости. Он же ведь это не назло тебе. Если ты любишь Гарика, ты…
Но Рита уже справилась.
